– Сынок, – в голосе здоровяка было столько любви и нежности, что мне стало стыдно за свои мысли. Две крупные слезинки одновременно сорвались из лучащихся отцовской любовью серо-голубых глаз и, оставляя влажные дорожки, скатились к уголкам рта. – Сынок…
Черт возьми, никогда не любил мелодрамы, но тут у самого глаза наполнились слезами.
– Отец, – произнес я еле слышным сиплым голосом и, почувствовав, что его хватка ослабла, припал к широкой груди, обхватив могучую шею.
– Сынок, – отец крепко обнял меня.
Рядом, прижав руки к груди, плакала счастливая Ната.
В этот миг я чувствовал себя почти счастливым от того, что оказался в этом мире предельно истощенным. Что было бы с этими чудесными людьми, если бы я решил сотню-другую лет приглядеться к местным реалиям, прежде чем в кого-нибудь вселиться? Может, над нами действительно есть воля неких Создателей? По крайней мере, в такие минуты хочется благодарить кого-то всемогущего…
***
Следующие несколько дней, сославшись на почти полную амнезию, расспрашивал всех о реалиях приютившего меня мира. А желающих помочь нашлось немало. В первый день даже слишком много, что несколько утомляло, и я, сославшись на слабость после болезни, завалился якобы спать. Поднялся лишь, когда в доме остались одни родители. Они-то, как собственно и положено родителям, и дали первые знания.
В общем, зовут меня Леег. Мне пятнадцать лет, по здешним меркам – совершеннолетие. Я уже вырубил собственный дом внутри гигантского плода зуха.
Семя зуха отец привез со Священного Острова, после того, как у него родился сын. Растение представляет собой некое подобие капусты кольраби, если можно представить себе кочан диаметром от двенадцати до пятнадцати метров, высотой до четырех и увенчанный двухметровым куполом с закругленной макушкой, делающей плод похожим на приплюснутую грушу. После первого года все листья отваливаются, и в течении следующих четырнадцати лет плод увеличивается в размерах. Как только кожура приобретает желтый цвет и верхний ее слой делается прозрачным, будто толстое покрытие лаком, необходимо приступать к вырубке внутренних помещений. Если не поспешить, то через несколько седмиц – так здесь называются недели, исчисляемые, как и в земном мире, семью днями – внутренность плода приобретает каменную твердость, не поддающуюся топору. Но такое случается редко, лишь когда ребенок умирает или, что случается еще реже, вырастает больным и немощным. Окаменевший плод подкапывают, отжигают корень и усилиями всех жителей откатывают за пределы селения. Там он разрушается в течении долгих лет, оставляя после себя невысокий холмик, который постепенно зарастает подлеском. Семя в окаменевшем плоде разрушается вместе с ним, не прорастая новым растением.
Юноши, вырубая внутри зуха собственное жилище, извлекают семя и отвозят на Священный Остров. Именно на этом острове на меня, вернее тогда еще на моего предшественника, занимавшего эту оболочку, напало какое-то странное существо, по описанию похожее на скорпиона, только живущее в воде, как краб, и размером превышающее самых крупных земных крабов. Называется жуткий зверь стахом. Этот самый стах и ужалил меня своим скорпионьим хвостом в ногу. Жрецы Священного Острова не захотели лечить, оправдав свою безответственную лень волей неких Создателей. Дело в том, что я выковырял из зуха сразу два семени вместо одного, что было невиданным делом, примерно как рождение двухголового теленка. Вот жрецы, чтобы не заморачиваться объяснением подобного феномена, обозвали меня Избранным Создателями, а значит все, что теперь со мной произойдет, будет являться волей этих самых Создателей. Короче, теперь на мне нечто типа божественного клейма. Буду тонуть в болоте, никто и руки не подаст, ибо побоится противиться воле Всевышних. Хотя, похоже, здесь далеко не все слепо следуют указаниям жрецов. Взять хотя бы моих товарищей, которые, отказавшись от празднования совершеннолетия, являющегося одним из самых значимых праздников в жизни местного мужчины, доставили меня домой. Да и местный знахарь Хаам, который до конца боролся за мою жизнь. Он, правда, после воскрешения пациента ушел к Священному Острову типа каяться в своем грехе. В чем грех – понять не могу, ну да я тут еще много чего не понимаю.
Да, кстати, местный мир называется Стораном, а люди кличут себя сторами. По их мнению, Вселенная представляет собой раскаленную пустыню, населенную огромными стахами. В отличие от водяных собратьев, пустынные, если верить тому, что тут нарассказывали, размером чуть ли не со слона. Ассоциация со слоном возникла из-за наличия хобота у этих гигантских пауков. Похоже, именно их я и видел, когда на грани полного истощения пробирался к горной гряде.