— Я знаю, что они абсурдны, — продолжала Мисти. — Но помните, как Уорхол говорил: «Все пластмассовые — а мне нравится пластмасса».
Затем она вдруг подняла голову и перехватила его взгляд. Терри попытался выдавить из себя улыбку, но в результате его лицо только искривилось в дебильной ухмылке. Мисти нахмурилась, отчего стала еще симпатичнее и этим только добила его окончательно. А потом за ним пришли.
Они заглянули в его отсек, длинноволосые, одетые в вылинявший деним, — их словно не коснулись изменения, происходящие там, что Терри и остальные журналисты называли «улицей».
— Куришь, приятель? — спросил один из них.
Терри тут же спрыгнул со стола, принял стойку «смирно» и протянул им пачку сигарет. Парни с улыбкой переглянулись.
Пять минут спустя Терри чуть не помер. Сжимая в руке гигантский косяк, он бился в ознобе, а по спине у него струился пот, отчего футболка прилипала к телу. Ему хотелось лечь. Ему хотелось, чтобы его вырвало. Ему хотелось, чтобы все это закончилось.
Наконец парни перестали надрываться от хохота и начали проявлять некоторую обеспокоенность. Их лица плавали у Терри перед глазами. Один из них силой вырвал косяк из его скрючившихся пальцев.
— Ты как, приятель?
— Он, похоже, в отрубе.
Они стояли в тени внушительного серого небоскреба, в котором находились офисы «Газеты». Все строение было битком забито офисами журналов — обо всем на свете, от коллекционирования марок, охоты на лис, автомобилей, футбола и вязания до музыки, — на каждом этаже по три редакции. Здание возвышалось над куском пустыря и парковкой и выходило окнами на серебристые воды Темзы, где дремали буксиры.
— Мне как-то плохо, — крякнул Терри. — Я посижу. Пока не полегчает.
Они ушли, бросив его на произвол судьбы. Это было… как же это называется? Какое слово сотрудники «Газеты» твердили весь день напролет, когда происходило что-то не совсем обычное? Как, например, визит той дамы, которая принесла сэндвичи, потому что у нее закончились булки с сыром и помидорами? Ах, да, — Терри вспомнил это слово. «Нереально». Его мозг словно в трясину засосало. А желудок, казалось, поднимался вверх по горлу. Простонав, Терри прижался липким от пота лицом к стене здания и почувствовал, как она ускользает от него. Нереально? Ха! Да он конкретно траванулся!
А затем перед ним появился Рэй Кили.
Даже сквозь плотный туман, застилавший глаза, Терри узнал Рэя. На нем была шляпа «стетсон», как у Денниса Хоппера в фильме «Беспечный ездок», отчего он казался какой-то галлюцинацией, нагрянувшей на берега Темзы с Дикого Запада.
Рэю Кили было всего лишь семнадцать, но Терри давно уже читал его очерки в «Газете». На своей фотографии, которую обычно размещали рядом с фамилией автора, Рэй походил на Джексона Брауни — эдакий кумир всех женщин. Его глаза смотрели на мир из-под прядей пшеничных волос — предмет подражания для подростков-хиппи. При виде этой фотографии на Терри накатывали волны зависти.
Рэй был восходящей звездой «Газеты» периода семидесятых, миловидным и не по годам развитым студентом колледжа. Он пел оды Джони Митчелл, Джексону Брауни и всей Калифорнии, которая казалась теперь такой далекой. В особенности Рэй любил «Битлов», несмотря на то что они были делом давно минувших лет, несмотря на то что они распались шесть лет назад и Джон скрывался в Дакоте, Пол гастролировал с женой, Ринго записывал новую музыку, а Джордж обратился к Харе Кришне.
Читая Рэя Кили, вы забывали о трехдневке и забастовках шахтеров и об улицах, загаженных мусором, до которого никому не было дела. Серость будничных забот отходила на второй план, когда вы читали очерки Рэя Кили о концерте Боба Дилана на стадионе «Уэмбли», о новом альбоме Джони Митчелл или положительных моментах музыки «Уингз». Вы читали Рэя, и вновь наступал вчерашний день, возвращалось лето шестидесятых — чего не застало поколение тех, кому меньше двадцати пяти. Вы забывали про Теда Хита и мечтали заняться любовью с Джони в песчаных дюнах пляжа в Монтерее.
Но Рэй маловато писал в последнее время.
— Ты в порядке? — обратился он к Терри с видом человека, которому заранее известен ответ.
Терри покачал головой и не издал ни звука. Его словно парализовало, мысли путались, а язык распух и стал размером с прихватку.
Затем Рэй сделал нечто совершенно неожиданное. Он приобнял Терри за плечи.
— Полегче с этой дрянью, — сказал он, — Парни к ней привыкли, а ты — нет. Ладно, пошли в офис. Пока в кутузку не загремели.