Выдохнет. Она так бесконечно устала.
— Нет ничего ценнее семьи, тебе ли не знать. Для тебя семья — это Баки.
— Для Клинта ты тоже семья. Ты дура, Наташа, если не видишь.
Она вздрогнет опять, как будто не ударил даже, а пнул. Из уст деликатного Кэпа “дура” — это как святотатство от папы. Это как Локи, что вдруг отдал свою жизнь, спасая старшего брата. Это как Тони Старк, растерявший сарказм. Это Халк, который безумно боится. Это… наверное… то, что сотворил с ними Танос. Сломал каждого через колено — одного за другим.
— Прости, — Стив наклоняется через стол и берет ее холодную, узкую кисть. Сжимает и трогает такими же ледяными губами. Они давно не живут. Они — оболочки, бездушные трупы. — Прости, я был груб. Но для Клинта ты — все. И кто спасет его, если больше совсем никого не осталось?
Как у меня… оставался лишь Бак, а теперь…
— Если есть даже малейший шанс, мы обязаны. Ради тех, кого с нами нет, попытаться. Ты говоришь остальным, но мы — не они. Мы должны попытаться, даже если в итоге уничтожим планету. Лучше так, чем никак. Вернуть Клинту семью и его самого, тебе — Баки. Всех, кого уничтожил щелчок. Всех, к чей гибели приложил руку Танос.
Сейчас он про Локи и про Гамору, и про сотни миллионов других, павших на самых разных планетах галактик, посмевших встать на пути у титана, дерзнувших и проигравших.
— Любой ценой?
“Мелкий, я с тобой до конца, что бы ты, дурень, ни выбрал”, — если Стив закроет глаза, он вспомнит представит дыхание, что согревало бы шею, и руки, обвившие пояс. И тихий смешок, от которого бы стало щекотно, и мурашки побежали б по затылку и ниже. Если он закроет глаза, может, выйдет опять не заплакать?
Черт, ты в конце концов, капитан. Надежда всего осиротевшего мира.
— Любой ценой. Безусловно.
Потому что выбора нет. Потому что иначе не только мы, но и каждый, останемся куклами, которые ходят и дышат. Пьют и едят. Делают что-то, предусмотренное программой.
Все, что угодно, только вот не живут.
Потому что без части души не умеют.
========== 21. Стони/Стаки (юст) ==========
— Ты мне доверяешь?
Слова застревают в горле песком. Сухим и горячим, как целую вечность назад в той афганской пустыне, где он по всем законам жанра обязан был сдохнуть. Но хрен им. Тони Старк выживает всегда.
“Ты доверяешь?”
Тони только что вернулся с Титана, выбрался с этой механической девкой из западни, довел до Земли разваливающийся на части корабль практически с дырявыми баками. Снова выжил. Снова обдурил эту суку-судьбу, оставил с носом старуху с косой. Он выжил и не хочет считать, сколько месяцев… лет минуло с тех пор… с той заброшенной базы ГИДРы в Сибири, когда кровь на губах пузырилась, а Кэп уходил. Кэп уходил со своим Зимним солдатом. Кэп, предавший все, во что Тони Старк верил когда-то.
“Я тоже был твоим другом… я сделал бы все для тебя…”
Но… Кэп уходил. А теперь стоит перед ним совершенно один. Гладко выбрит, как прежде, серьезен. Вот только что-то поселилось в глазах. Как будто надрезали кинжалом зрачки, а радужку накачали ртутью или железом.
> > Ты доверяешь? После всего? После того, как пробил щитом мини-реактор и бросил. В Сибири. В снегу. Одного.
— Доверяю, — выдыхает уверенно, твердо и первым тянет для пожатия руку. Она твердая и холодная, с шершавыми мозолями на кончиках пальцев. Как будто Кэп учился играть на гитаре.
Смешно. Хотя ничего смешного в этом мире давно не осталось.
> > Все эти месяцы на Титане, и потом в корабле. Я думал… был уверен, боялся, что и ты, Роджерс… что ты превратился в проклятый пепел, прах или пыль. Что нихрена от тебя не осталось. Ни улыбки, ни даже грамма занудства. А ты… вот он стоишь, ты живой… Впрочем, нет… только тень прежнего Стива, только костюм, одна оболочка. Неужто и правда он для тебя — это все? Джеймс Баки Барнс…”
“Доверяю”, — сжимает ладонь так же крепко, как прежде. Может быть, даже сильней. Возможно, черт, Тони даже может в это поверить, сейчас Стив самую чуточку рад, что и Старк стоит на ногах после щелчка. Пусть выглядит не то чтобы очень… ну, и у них сейчас не прием, не банкет и даже не премия “Оскар”.
Он видит… конечно же, видит и мешки под глазами, и седину в волосах. Он видит каждый шрам, что не на теле остался, а глубже. Он тоже чувствует это. Вину. За то, что все это с ними случилось. За то, что не смог и не спас. Он — не спас.
— У нас есть план. Ты как, с нами?
— У меня может быть выбор? — усмешка с привкусом стылого пепла одна на двоих, и в голове опять всплывает тот шелест, и в лицо дует горячий ветер вместе с красным песком, и Питер Паркер рассыпается в ладонях, как неудачно сложенный пазл, как карточный домик на сквозняке.
“Мне… что-то так плохо. Мистер Старк, я не хочу умирать…”
> > Ты и не должен был, пацан. Ты — не был должен. Это должен быть я. Только я. Тот, кого здесь не то, что не ждали… У каждого нашелся бы кто-то, кому тот был бы более рад.
“Я тебе доверяю”.
> > Ты мне доверяешь? После того, как почти прикончил твоего ненаглядного Баки. Я бы сбросил его со скалы, снова с поезда, вниз, в ущелье, во льды и снега, в круговерть, чтобы и следа от него осталось, молекулы, запаха, выскреб бы саму память о нем. Я бы сделал все это снова. Стив, понимаешь?
И ты доверяешь мне?
“Доверяю. Я доверяю тебе”.
Дернет за руку так, чтобы ближе. Так, чтобы грудь впечаталась в грудь. Виском — к виску, и ладони скользнут по лопаткам. Дыхание жаром опалит небритую скулу, и мурашки толпой — на шею, под воротник, по спине и к рукам.
— Что бы там ни было, Тони, сейчас мы — команда. Мы обязаны попытаться. Ради тех, кого с нами нет. Любой ценой, понимаешь?
“Мистер Старк… мне что-то плохо…”
— Любой ценой, Роджерс. Да.
> > Это, черт возьми, так. Не ради твоего треклятого Баки, Стренджа, кто еще там пропал? Ради мелкого Питера, может быть, он еще ведь мальчишка и толком даже не жил. Ради тебя, кусок благородства и идиотизма, чтобы снова научился дышать полной грудью, чтобы перестал быть похожим на труп. На памятник себе же из дебильных музеев, куда толпами ходят герлскауты и лупоглазые девчушки в бантах из младшей школы.
— Главное не то, чего мы лишились, а то, что сумели сохранить.
Сумели, смогли, получилось.
> > Потому что, Кэп, если б и ты… к Таносу остатки этого мира.
Я смог бы, наверное, и дальше дышать, поддерживать живым состояние организма. Вот только пытаться изменить и спасать? На это бы сил, увы, не осталось.
— Тони, скажи, что мы сможем? — так отчаянно шепчет, хватаясь за руки. Слышит, как ломается голос. Стив ломается изнутри, как иссушенная зноем ветка на дереве, что мертво столько лет. Мертвы даже корни.
“Скажи, что я снова смогу быть с ним рядом. Скажи… я всегда буду верить… Но ты скажи, скажи мне именно ты. Тот, кто так сильно его ненавидел. Скажи, что поможешь, что ты сделаешь все…” — не подумает Стив и, конечно же, никогда не попросит.
— Нам придется, солдат. Соберись. Ныть мы будем позже. После победы.
У Кэпа расправляются плечи и, кажется, исчезают эти крохотные складки у глаз и у рта. Кэп словно становится еще выше ростом, сильнее. Наверное, это стоит всего.
Видеть, что ты — это тот, кто еще раз ему дарит надежду.
Хотя бы что-то, Тони. Хотя бы вот так.
Любой ценой, чертов Роджерс.
Комментарий к 21. Стони/Стаки (юст)
новому трейлеру посвящается. мы, блять, просто сдохнем массово в кинотеатрах.
========== 22. Тони/Стив (юст) ==========
Как будто не было всех этих лет и смертей. Как будто Тони — прежний Старк — стоит сейчас перед Кэпом не потрепанный жизнью, не с лицом, покрывшимся сетью мелких морщин, не с сединой в волосах, что тогда, в две тысячи двенадцатом были черны, как вороново крыло. Тони Старк — миллиардер, весельчак, балагур.