- Сторис? - сторожкий сощуренный взгляд недоверчиво осмотрел пыльные влажные бугорки вербы у его груди.
- Юлька, - лёгкая краска побежала по его колючим щекам, - я думал, вдруг у нас окажется случайно один рейс.
- Я позже вас, - и сейчас в кинотеатре перед глазами летала лёгкая фигура, лица было не разобрать, но голос звал за собой, увлажнял резкие грубые крики, сглаживал шумливый пережёвывающий семинаристов лифт, - рейс выбрала удобный, по Москве мы с девочками походили, побывали на чистых прудах, зашли в ЦУМ, в Третьяковку. Погода была супер.
- Возьми, - он протянул ей одичалые веточки, - сегодня вроде как весна началась. Вам ведь не хватило.
- Ты же их только что подобрал с пола, - тонкая ядовитая усмешка рассекла её бледное лицо, - по ним прошли все великие писатели современности. Уж и не знаю, достойна ли я такой чести.
- Ты сейчас наверх? - веточки дрогнули, чтоб поддержать, он снова прижал их к груди.
- Кулькова должна подойти, у нас с ней один номер, - безразлично проговорила она, глаза её потухали, - я подожду её здесь. Бросай свою вербу в номер и спускайся к нам.
Он не поверил, уставясь в холодный экран, что она сказала ему именно так. Актрису подобрали похожую, она будто бы виделась с живой Бормотиной и копировала её движения и жесты.
- А я так надеялся что у тебя одноместный, - слова вырвались на мгновение раньше киношного Сториса, и сидящие впереди, обернулись к нему, пытались поймать говорящего, но увидели только мрак да услышали однообразное гудение в воздухе. Подошёл лифт.
И подпрыгивая, витая в облаках, он взлетел на свой двадцать седьмой этаж. Бормотина здесь, значит, жизнь не так уж плоха.
- Свет моргает непонятно почему, - Мика то зажмуривал глаза, то осторожно посматривал на Сториса.
Действительно, верхняя, запрятанная в щель потолка лампа то загоралась, то гасла, выжимая из себя бессильную, чахлую желтизну. Потолок плавал в шипящих электрических волнах. Кашляющая лампа запиналась, читая свет будто незнакомые стихи, сбивалась на первом слоге. Мы посылаем сигналы сос, чтоб на нас хоть так обратили внимание.
- Тебе очень нужен верхний свет? - поморщился он, понимая, что придётся строить пирамиду из стульев, чтоб добраться до потолка, - Здесь же есть ещё лампа над твоей койкой.
- Я думал, тебе будет темно. Захочешь читать подборку, вспоминать, кто что написал, готовиться к обсуждениям, а уже темно. Глаза будешь напрягать.
- Нас пригласили в тринадцатый номер, - случайный виноватый взгляд на рюкзак, который так и лежал нераспакованный на кровати, - вот там и будут главные обсуждения дня. А я пока позвоню, чтоб нам тут свет наладили. Набери воды, сейчас модно в номерах держать вербу.
Он бросил веточки на смятую постель Мики. Что ж, будем надеяться, что Юлька придёт на общий сбор. Потом, после пьяного гама и духоты нужно будет предложить ей прогуляться.
Успеть, пока ночи ещё длинны, набраться темноты, найти Юльку и пригласить её в свой номер.
В тринадцатом номере разве что на плечах не сидели друг у друга. На фестивале рожи лиц было не разобрать. Он пробился на крохотную проплешину кровати рядом с Бессмертным, а Мика остался у выхода, сиротливо озираясь, видно ища и не находя своих знакомых.
- Понаехали, понаехали, корешки! Елдаков! Бабин, операцию по перемене пола ещё не сделал? Гриневицкая, Кулькова, Соловьинова! Чёрт возьми, на самом деле понаехали, а сколько слухов было, что в этом году не будет ни хрена! - Стуков, хлопал по спинам знакомых парней, обнимал девчат, а знал он здесь всех, - Вот и верь после всего нам, писателям!
- Нам никто не верит, нас никто не читает, ни кому мы на хер не сдались. Разве что себе самим, - ответил такой же уверенный, такой же побывавший на всех семинарах, такой же крупный, лохматый и мордатый детина. Его звали Гришка Самолётов. - Не встретились бы мы, никто бы не заплакал. Там в Москве поют и пляшут, что в этот год избавились от нас.
- Что Москва? Что Москва? Одно слово - столица, - отмахнулся Сторис, - что там с расписанием лучше скажите. А то у меня три версии и в каждой разное время завтрашнего сбора.
- В понедельник начнутся семинары. Хотя бы просмотри тексты тех, кто из твоего, - посоветовал Стуков, - руководители любят, когда говоришь по существу, когда делаешь вид, что тебе интересно. Могут дать стипушку уже за активность, особенно если тексты окажутся в семинаре ниочёмные. Мне один раз дали за статью, от которой меня и сейчас тошнит.
- Попробовали бы не дать бессмертному! - тощий паренёк завизжал, руки его со взбухшими венами задели лампу, Мика с опаской поглядел на ставший дрожащим и колючим свет.
- Валерия, - позвал Сторис, разглядев едва знакомое лицо в скользких порывах света, - мы в одном семинаре.
- Шшшш, - выдохнул Стуков, - она на дух не переносит любого, кто хоть раз спутал её гениальное имя. Это же Калерия Гриневицкая - королева поэтов. Ты дорасти сперва до её гениального дара, а потом право имей.
- Но она сейчас с прозой, - Сторис читал её тексты, но всё ушло из его памяти, - там как из любого парня сделать миллионера?
Да, практическое пособие, - Николай неопределённо помычал, видно сам прочёл не полностью, - вроде уже издают его, сейчас такое заходит.
Он не оказался миллионером, и от того, что был готов отдать свои слова даром, их никто не брал. Писатели собрались в душной тесной комнате, пили, гоготали, но дальше роман двигался плохо, строчки, каменные, безжизненные, падали, пропадая в проплешинах ковра.
- Летов среди нас воскрес, - донеслось до него с соседней кровати. Бездушное ржанье где-то позади, попытка затянуть что-то маловразумительное. Его передёрнуло здесь, в кинотеатре, смех позади булькнул в гортани, отчаянно попытался повториться и пропал, - всё идёт по плаану.