На этаже ползал на карачках Сухарь, со стороны казалось, он целовался с кем-то на полу.
- Учимся ходить на задних лапках, ыыы, - мурлыкал Басе Сухарь, жмурился, - котяра, ты мужик!
- Да ты сам сейчас на них не встанешь! - расхохотался Стуков, - подержать тебя за лапку?
- Басенька, - Арина подошла, чтобы погладить котофея, - Ромочка, зачем ты его за передние лапы водишь? Он что тебе собутыльник? Не мучай котэ!
- Надо попробовать ему вечером водки налить, - подмигнул Сторису Бессмертный, - всегда хотел на пьяного кота посмотреть.
- Вот ещё! Нам самим не хватает, - не поддержал идею Сухарь, - может, у кого что со вчера осталось?
- Вчера было давным-давно, - с сожалением проговорила Февралитина, - Бася, хочешь в гости? Не хоочет, смотри, как ты его замордовал, даже от нас убегает.
- Меня оставили на новый год с умирающей кошкой, - корячился на корточках Сухарь, - родаки сами уехали к знакомым, та орала, пыталась прогнать смерть, вот тогда я в первый раз в жизни понял, что хочу напиться.
- Да, сколько кошек с тех пор передохло, а ты всё не просыхаешь, - Стуков помог Сухарю подняться, - пошли, мне Гудалов местной самогонки подогнал, нужно продегустировать. Если не отравишься, значит, можно пить.
- Его уже ничего не возьмёт, - заметил Сторис, когда Ромка Сухарев с трудом, опираясь на руку Бессмертного, проковылял к заветной бутылочке, - давай, расскажи немного о себе, прежде чем в номер зазвать.
- Я специалист по банковскому делу, - улыбнулась Февралитина, когда они прошли в узкий полутёмный, как и на его этаже, коридор, - экономический кончила с красным дипломом.
- Так с тобой выгодно водиться! - Сторис искал Юлькин номер, глаза его бегали по одинаковым дверям, - Ариша-банкирша!
- Спешу тебя расстроить, я ни дня не проработала в банке, - девушка отчаянно звякнула ключом, - мне это не было интересно, мама сказала идти, я и пошла. Так после войны, наверно, мамы говорили, иди в повара, всё-таки ближе к еде, не пропадёшь. Вот и мне все кругом говорили к деньгам ближе, а я этих денег и в глаза не видела. На практике выслушивала от питерцев, что с карточек списывают не понять за что и обслуживание - ниже среднего. Оформляла, ксерокопировала, улыбалась, потом мне пришлось снова учиться улыбаться естественно. Теперь я пою джаз, занимаюсь фрилансом, надеюсь, ты не Шустов и к словам цепляться не будешь?
Юлька, Арина, Сухарь, Стуков, Кулькова, кто ещё живёт на этом этаже? Каждый из них мог преобразить одинаковые номера, но никто этого не делал. Аришину комнату он бы спутал со своей, если бы не женская сумочка на кровати. "Даже свет одинаково дёрганый", - подумалось ему, когда быстро-быстро в судорогах забилось здешнее электричество, будто бы пугаясь ясного солнечного дня. Чужие слова не пугали его, молчание переносить было тяжелей.
- Ты знаешь, что вечером будет? Как-то в программке всё непонятно написано "Культурный десант!". Поди опять какой разврат намечается.
Вечером их снова согнали в автобус "Крошка" - драматический театр, играют Высоцкого! Спектакль по его песням. Какой-то там актёр даже вроде как играл с самим Владимиром Семёновичем, и перед спектаклем режиссёр не забыл сто раз об этом упомянуть.
- В банк нас точно не повезут, - успокоил Февралитину Сторис.
Голоскоков оказывается, тоже знал Высоцкого, и его семинар столпился вокруг, мешая остальным зрителям пройти в "Крошку", а мастер увлечённо рассказывал что-то, смачно причмокивая, будто прошлое время обладало приятным, пропавшим давно вкусом.
Они слушали песни, в кинотеатре прозвучала лишь одна: он не вернулся из боя. Слова песни перемежались с задумчивым лицом ДжейсонВилла, чтоб даже умственно-отсталым было ясно, что вот ему-то как раз с боя вернуться не суждено, кости его лягут на одном из литературных боёв.
- Скажи, круто! - подошёл к нему Людочка после спектакля, - эта баба в красном платье!
Сторис только пожал плечами.
- Я хочу увидеть её, - загорелся Людочка, - она круто играла Влади, приглашу её с нами. Мы крутые, она согласится, она наверняка согласится!
- Ну, пойдём, - вздохнул Сторис.
Они крадучись пробрались за кулисы, откуда был проход к гримёркам. Охранник сопел у двери, они разделились: Людочка, неслышно, словно плутишка-кот, направился к нему, чтоб отвлечь, если вдруг проснётся, а Сторис за спиной приятеля прошмыгнул в коридор, где за деревянными облупившимися дверями дёргались, повисали в воздухе оборванные речи.
Влади плакала. Будут вводить другую актрису. А ей некуда податься. Новых ролей не дают, коллеги издеваются. Высоцкий, что на руках должен носить, первым насмехается, говорит, ты себя в зеркале видела?
- За такое у нас карают, будь ты хоть дважды Высоцкий, - прошептал Сторису Людочка, - своих не ценить - это уже последнее дело.
- Можно с нами пойти, - предложил Сторис, - мы подождём возле служебного входа.
- Какие люди! - мужик, игравший Высоцкого заглянул в женскую гримёрку, - да это же великие писатели, про которых в интернете шумиха была! Сам губернатор сказал, что они - наша надежда. Они, Влади, а не мы, кто десять лет в родной области пашет. Нас вот им покажут да затем и спишут незаметно по профнепригодности. Никто по нам речей не скажет, кому мы сдались.
Именно сейчас, Сторису казалось, актёр максимально приблизился к Высоцкому, повторял бессмысленный и беспощадный бунт поэта, размазанный грим не портил картины. Влади виновато улыбнулась им, Людочка махнул рукой и скоро вышел. "На автобус опоздаем", - на ходу бросил он.
Но Сторис вряд ли мог его слышать. Они с Полиной были в театре. Давали "Пер Гюнта" по Ибсену. Но он не помнил, как играли актёры, остался в памяти лишь конец спектакля, когда они решили сбежать с финального поклона. Кто в раздевалку? Спросил он, не понимая, зачем вообще они существуют. Почему очередь такая маленькая? Но они целовались, а их толкали, обгоняя, бесноватые зрители, подталкивали в спину, не понимая, что он сейчас готов идти домой без куртки, парить вместе с любимой девушкой над их низеньким городом.