- Да ты не Шустов! Ты Шустров! - расхохотался Бессмертный, - смотри, тут у Алтуфьевой был концерт в Икее, она не захочет взрываться.
- А мне, если честно, на Шурочку Алтуфьеву с большой колокольни, - Шустов вытащил нож, поплевал на лезвие, - пусть Елдаков ей занимается, если хочет потерять год-другой. Она из таких, что сегодня Елдаков, завтра Мудаков, послезавтра ко мне липнуть будет.
- Значит, взрываем? - Сухарь готов был поддержать любого, лишь бы ему налили, - Тащи динамит! Зажжжигай!
- Это же гражданская война, - воскликнул Мишка, призывая всех возмутиться, но литгузюки только безразлично сопели, - кругом ходят ничего не подозревающие люди, ты совсем идиот или как?
- Кто не идиот, для тех она уже полыхает, - поддержал Шустова Самолётов, - провожаем на фронт строчки, получаем изрубленные обратно. В том числе, уважаемый наш Жи, и критикой.
- Я не просто критик, а теоретик литературы, - занудливо проговорил Жиолковский, гримаса отвращения появилась на его лице, - я ваша картошка, на одних эклерах вы долго не протянете.
- Я считаю, что сейчас как раз актуален Вульгарно-социологический метод. Если писатель из рабочих, он знает, как жратва достаётся, не станет время тратить на вампирчиков, на концы света, на отношения занудные, - уверял Харлампий, тоже примеряя шкуру критика.
- Здесь не помнят уже ни о каком таком методе, - пробивались сквозь запах сивухи слова Жи, - чё хочу? Жи-жидкость для полировки стёкол выпить. Всё равно никто больше ничего не принёс.
- Дайте мне работу, дайте жену, я стану хорошим человеком! Что я так уж плох? Также как все, - кричал уже дерябнувший Мясников.
- Ишь ты, всё тебе дать, - ухмыльнулся Бессмертный, - а ты вот возьмёшь и не станешь, нас всех разведёшь. Тебе вот вручили бутылку, а ты её и выхлестал, а в итоге и у нас ничё нету, и ты вряд ли стал лучше.
- Мясо в моём семинаре, - заступилась за него Вика, подбородок её маленький, гладкий, он бы мог накрыть его ладонью, чувствуя пальцами крохи её дыхания, - он бы стал лучше, но ему как-то не везёт постоянно. Премии и публикации его обходят, а ведь старается он получше нас.
- Мой любимый викодин, - потянулся к ней целоваться Стуков, - ты знаешь, что после твоих "Приключений верблюда" моя знакомая мамаша всерьёз решила дать ребёнку имя Верблюд. Представляешь, отчество будет у героя Верблюдович! За такое я заново родиться готов!
- Следующая буква, которая есть в месте моего рождения "Л" - загадочным голосом произнесла смугленькая Камилла Максовна Соловьинова, литгузюки играли в города, - уже есть к, з, ы.
- Кызыл? Кзыл-Ту? Кызылкумы? - предполагал Бабин, - Козельск - злой город? Чё та туплю.
- Место рождения Кзыл-Орда, - бросил Сторис, перебирая в памяти все Большие Ебеня, - биографии друг друга надо читать, они порой интереснее любого из здешних романов.
- А где это? - близоруко щурилась Аскарбина.
- От Москвы далековато, - ядовито произнёс Шустов, - знать надо другие города бывшего Союза, даже если решил стать москвичом.
- Страна Мухомория, деревня Соль, - расхохотался Бессмертный, - тоже "л" есть, между прочим.
- Моему всё равно, где я родилась, и в игры он играть не любит, - Соловьинова посмотрела на Сториса укоряюще, - ты не мог подыграть? Здесь никто ничего не знает об остальных, никаких официальных биографий не читал, кроме, может, свежей инфы из соцсетей.
- О да, кто премии получил, мы все знаем, - Самолётов тоже наверняка знал, кто и откуда здесь, но все его города рассыпались вместе с доносящимися не понять откуда голосами, да с лёгкими паутинками травы, - это даже повод, правда, такой себе, для бедных написать кому-то. Или брякнуть на очередной несуществующий номер. "Абонент не отвечает" - вот и вся биография твоего друга.
- Бесит официоз. Я вот у себя 9 мая организовал "Безумный полк", - похвастался Харлампий, смуглое лицо его посветлело, - идём по Центральному проспекту с табличками: тот-то умер от спида, у того-то венера, а у того-то передоз. Даже мент среди нас шёл с такой табличкой!
- Потом, конечно, вам досталось, - ухмыльнулся Каракоз, - тридцатку штрафа точно влепили.
- Свобода дороже, - подмигнул ему Шустов. Каракоз работал начальником пресс-службы своей мухозасранской горадминистрации и боялся дохнуть ненароком в сторону руководства.
- Мы, вообще-то нормально живём, - неохотно ответил Каракоз, - и все наши друзья тоже не жалуются. Тварьковский! Хочешь поплакаться?
- Мы получаем правильные справедливые надбавки за классное руководство, за победителей олимпиад, за кружки, за переработку... конечно, хотелось бы побольше, - по привычке выдохнул уже пьяненький учитель, но заметив суровый взгляд Каракоза, скомкал блестящую речь, - но хватает.
- Вот, вот. Вам хорошо, а на остальных вам похер, - отмахнулся Шустов, лицо его скривилось в страшной судороге, - страна, в которой живут миллионы Каракозов - это ещё не страна.
- Отправляемся на вахту, шабашники, забыли город родный, - орал Бессмертный, все идём устраиваться Тварьковский в твою школу!
- Дальше вахты не пройдёшь, - предупредил тот, - у нас такого амбала поставили, меня постоянно тормозит, запомнить не может, а как мясо наше увидит, вообще дубинку достанет.
- Это дичь, - шепнула ему, словно между прочим, Бормотина, - смотри, что на той кровати делается! Им уже всё равно, что здесь мы. И сюда ты меня зовёшь уже который день? Сват Наум отдыхает.
Ты пришла... Ты пришла, Юлька.
- Выйдем в коридор, - кивнул ему Харлампий.
- А чё это? - ему не хотелось никуда переться, он занял уютное местечко в уголку и понимал, что если сдвинется с места, то его больше не видать, займут, заблюют, залюбят.