- Бабочка! Я видел бабочку! - вдруг воскликнул Андрейчук, - Это была не моль, ты думаешь, я не отличу одно от другого?
- Хорошо, - согласился Сторис, - и она принесла нам счастье?
- Но она была, - упрямо пучил губы "тожемишка" Андрейчук. Они пристроили Долбика в их с Лейзгеком номер и выдохнули, решив завтра устроить охоту на ночных бабочек.
- Бабр, - в коридоре ему встретилась Подобедова, равнодушный взгляд зацепил Сториса, но тут же упал в пустоту времени, она будто и не с ним говорила, а искала свою полузабытую историю, - не бобр, а именно бабр стоит у нас на площади в Иркутске. Это большая кыска, барс. Правда, я давно уже не была в родном городе, но думаю, с тех пор он со своего пьедестала никуда не убежал. Вы, мужики, такие же хищники, всё охотитесь, не понимая, что уже на грани вымирания, и скоро вам, как бабрам будут ставить памятники.
- Как ты прошёл? У нас тоже сломали замок? - напряглась Юлька, когда он стукнул в дверь её номера.
- Через чёрную лестницу, - отозвался он, - я ночами так хожу по этажам. Хочешь попробовать?
- Я ещё не настолько пьяна, - повертела пальцем у виска Бормотина, - наш Липунюшка Рожественский с этой лестницы вчера навернулся. Хочешь повторить его подвиг?
- Он ради девушки спрыгнул, - напомнил он, хотя Юльке, похоже, было всё равно. Если бы он сиганул со своего двадцать седьмого этажа, начертав на пожарной лестнице сердце, она бы только пожала плечами.
- Скучно, - зевнула она, - твои знакомые писатели все дураки, да ещё и без справок. Это уже никому не интересно. Кулькова обещала китаеведа привести да видно заболталась о своём, о женском.
- А о чём ты хочешь, чтоб с тобой говорили? - сел рядом с ней Сторис, - о чём твой парень в Кемерово с тобой говорит?
- Да так, - неохотно пробормотала Бормотина, отодвигаясь от него.
- Почему этот форум разъединяет людей? Вот мы с тобой встречались на отборе в Красноярске. Ты ведь была другой.
- Мало ли что и когда было, - Юлька потом испугалась своих слов, но они уже были в нём, - да и не было ничего. Мало ли кто кому может быть интересен. Что, если сказал кому слово, то уже всё?
- Я хочу тебя уберечь, - он не мог подобрать нужных слов, раскрывал рот, но слова зябли и получался перестук зубами. Казалось, он сразу после ванны вышел в похолодевший номер.
- Ты не сможешь, - коротко оборвала его девушка, - я сама сейчас не знаю, что мне нужно.
- Может, довериться кому-то здесь? - предположил Сторис, нарошно отойдя к окну. Хотелось спать, впервые за долгое время, но здесь, в этой комнате, чтоб Юлька отгоняла от него дурные сны.
- Я с раннего детства мечтала увидеть настоящего писателя, - скользнула по нему взглядом Бормотина, - а теперь пресытилась что ли. Они какие-то... Кошонин сказал бы не богоизбранные.
- А Синицкий?
- Из него всё равно бы ничего не вышло. Он не умел распорядиться тем, что ему было дано.
- Я бы смог его спасти, если бы знал.
- Неужели? И что бы ты делал? Донимал его занимательными разговорами? Здесь котируются только пять процентов таланта, пятьдесят процентов угодливости и приспособляемости. Запомнил? - надменно произнесла Юлька, - я быстро учусь. Это формула счастья для нас, другой не будет.
- Главная моя задача - вывернуть человека, чтобы он нажрался своих внутренностей и очнулся, - он не мог спорить с ней, но и молчать больше было нельзя, - в моём романе герои будто спят, ни во что не верят, ничего не хотят.
- А чего ты хочешь? - Бормотина получила сообщение, быстро-быстро написала ответ. Как ты?
- Найти человека, с которым было бы хорошо, тепло, - посмотрел на неё он, - который бы разделял твои переживания.
- Ты ведь вроде как женат, - съязвила она, поймав и отбросив его взгляд, - может, сперва разведёшься?
- Я не люблю, когда мне ставят условия, - выдохнул он, и вышел. Не было сил даже на то, чтобы повторять уже сказанное, а новым словам не хватало где-то звуков, где-то света, непроизнесённые они уходили в случайную фотку, чтоб задержаться на этом веку ещё сутки.
Сторис: в оранжевом подрагивающем круге летит мотылёк. Лишь мгновение он шевелит тугими, почти прозрачными, но слепыми крыльями, ускользая в чёрный экран, и что будет дальше с ним - неведомо.
5.
- Утром люблю устраивать все дела! - ворвался к ним в номер ни свет ни заря Харлампий, - Ещё мозги не засохли, что-то ценное выдать могут.
- А если у меня нет никаких дел? - он позёвывал в постели, хотелось послать Шустова и поспать ещё часок. - Сегодня ко мне пришло что-то похожее на сон. Я гонялся по Любасу за бабочкой.
- Пойдём устраиваться на работу! - метался по номеру Шустов, будто пытался найти здесь свой утраченный желудок, - Какая в задницу бабочка? Я ещё в воскресенье отправил резюме, и вчера в обед мне позвонили.
- Хочешь остаться здесь? - удивился Сторис, промокнув взглядом сухое недвижное небо, - как тебя станут называть? Горя? Гориславец?
- Здесь ничуть не хуже, чем везде, - равнодушно проговорил Харлампий, - мне кажется, я тут уже бывал. Хожу по городу и его узнаю, не пойму только откуда. Даже капли от растаявшего снега бегут ко мне под ноги, словно щенята какие и кажутся знакомыми.
- Ну колыбель для революции подходящая, - усмехнулся Сторис, - глядишь, какая-нибудь Аврора тебя найдёт.
Они вышли на скользкое крыльцо. За ночь подморозило, ледяной ветер с реки сминал их слова, опрокидывал под колёса, приходилось прятать лица, увёртываться, мелкой белой толчёной крошкой заносило их речь.