- Как это приметит? Насрёт тебе на ладонь, что ли? - ухмыльнулся Сторис, - я в приметы не верю.
- А вот по-разному это бывает, уверенность что ли свыше приходит. Никто не раскалывается, примета плохая.
- Но я точно богачом отсюда уеду? - сейчас, сидя в кинотеатре, он мог лишь с горькой иронией вспоминать эти слова.
- По светлячку дадут, - успокоил Людочка, - у него десятый этаж, восемнадцатый номер. Если бурчать будет, скажешь, что от меня.
По светлячку - это значит, точно, обязательно, несомненно. Вошёл, привалясь к дверному косяку, оказалось незаперто. Калгин был абсолютно лыс, Сторис не раз видел его в столовой, но голова литгузюка была обмакнута в платок, они с Людочкой кумекали чего-то на своём языке, не забывая отпускать сальные шутки в сторону проходящих девушек.
- А правда, что у тебя сурок живёт? - понимая, что нельзя всё время молчать, выговорил он, не зная, поймут ли его здесь.
- Уже донесли псоглавцы, - оскалился Калгин, - убить готов вашего бессмертного. Сам бы выкормил кого, та бы и понял, каково это, когда к живому существу привязываешься.
- Дай позекать, - ему было трудно говорить на чужом языке, - не потому что примета, так.
- Сурок устал, - виновато развёл руками лысик, - ничего не могу сделать. На тебя бы глядели круглые сутки, пузо тебе чесали, я бы посмотрел, во что ты превратился бы за неделю.
- Может, и чешут, - Сторис бросил взгляд на закрытую покрывалом клетку. Там. - У тебя сурок случайно по-вашему не говорит?
- Как называется быстрая еда, приготовленная наспех, съедаемая часто во время работы, без отрыва, так скажем, от производства.
Бульбулёт? Зеканье? Светлячок?
- Не знаю, перекус, - предположил он, и по вспыхнувшим глазам камрада понял, что угадал.
- Это я придумал слово! - объяснял Калгин, - Слово обед слишком громоздкое, завтрак - тем более, второй завтрак - ланч, вообще не по-русски. И вот когда я громко произносил "перекус", сурок понимал, что его будут кормить, и просыпался. А потом уже слово в народ пошло. Так что сурок не самый плохой собеседник. Получше многих наших.
Однако небо сегодня считало, что оно вне конкуренции и захрипело, кольнув город старческим кашлем. Завыла сигнализация, перебила её другая, третья... Покрывало над клеткой напряглось - да, мой сурок, спать нам не дают, гром заставляет громче биться наши сердца. А как малость успокоимся, явится какой-нибудь подпитый башибузук чесать наши брюшки.
Он шёл по своему этажу и чувствовал, что "Любас" пошатывается, коридор убегает в сторону. "Не уходи в прошлое, - сжал зубы Сторис, - тогда тебе придётся долго лететь, чтобы достичь земли".
- Это гроза, - неуверенно проговорил Мика, левый глаз его дёргался, - а если она до ночи не прекратится?
- Давай я лягу ближе к окну, - предложил он, пытаясь поймать, ощутить в себе первые звуки грома, - перебирайся на мою кровать.
- Ляг со мной, Тушкан, - прошептал он, - мне тогда будет не страшно.
Его бросало в пот, потому простыни его были мокрыми, не просыхали за день и согреться ночами он долго не мог.
Надо будет его прижать к себе, объять на губах у него и между зубов ощутить листочки тополя. Наверное, привкус тот ещё.
Елдаков и Алтуфьева мялись на кресле в холле, она ни на кого не обращала внимания, кусала его большой палец.
- Горит, пылает пожар любви, - Сторис посмотрел на переплетения молний, - может, когда ничего не замечаешь вокруг - не страшно?
- Им нельзя заводить детей, - проводила их взглядом Юлька. - Вообще, таким как мы.
- Почему?
- Потому что мы сами дети, я сама не знаю, сегодня вот я здесь, а завтра в Москве в литинституте.
- Но у тебя в Кемерово работа, парень, всякие там писательские-расплескательские связи. Ты вроде как директор собственной фотостудии?
- Ты биографии всех участников изучил? - улыбнулась Юлька.
- Нет, дошёл до буквы Б, дальше не вытерпел, - Сторис попытался уцепиться за её улыбку, удержаться на уровне глаз, набраться сил для следующего слова да только уже и буквы было не собрать.
Сходка на сей раз была в комнате Василины и Юли, потому он надеялся видеть Бормотину постоянно, не отпускать её растерянный, равнодушный взгляд, бороться за каждый миг, ускользающий вместе с лёгкими движениями её губ. Сидеть на Юлькиной кровати, дышать ароматом её духов, угадывать быстрый, испуганный выдох. Пошло, конечно, но ДжейсонВиллу бы понравилось. Гроза обвалилась неожиданно, разбила на мелкие треугольнички экран, Жизнерадостный забился под кровать и таращился оттуда, нерешительно отпуская бубукания, а то извлекая из своих звуков нечто похожее на кап-кап.
- Ты не читала мой роман?
Она напряглась, пытаясь вспомнить, будто бы по телу её побежали буковки. Он даже испугался за неё, хотел подхватить губами так и не сказанные слова, размазать по груди лёгкие, ни к чему не обязывающие фразы.
- У меня твой роман не хватило сил прочитать. Извини, я дошла как раз до буквы С.
Сторис подумал, что она вряд ли перескочила букву Б, но промолчал. Она не придёт потом, если будет думать, что и он против неё.
- Это роман совсем не о писателях. Вам всем просто так кажется, - Сторис понимал, что объяснять написанное глупо, нужно продолжать писать, может, его путаный шершавый язык куда и приведёт.
- На нашем семинаре все пляшут вокруг Постнова, - поморщилась Бормотина, колечки её волос стали напоминать вопросительные знаки. - Он такой наглый, ни с кем не здоровается, в глаза никому не смотрит, взгляд выбит, как пробка из-под шампанского. Он считает, что у него званий куда больше, чем у мастера, слово если скажет, то всегда с презрением.