- Хочешь пообщаться? Расстрою, ничего не выйдет, - откровенно зевнул Макс.
- Почему? - напрягся Сторис, - мне нужно не для любопытства, а ради науки.
- Обезножела бабушка, двадцать лет скоро уж как, - объяснил Меня, - лежит, вьётся растение, Вика, так её звать.
- Адрес дашь? - голос дрогнул (проговорился? Выдал себя?) - Кто знает, что в этом городе ещё понадобится.
- Хорошо прославиться только потому, что так долго не можешь сдохнуть, - презрительно усмехнулся Макс, - мы со старыми карифанами видимся только на похоронах, да уже и хоронить толком некого.
- Она хороший детский писатель, - возразил Сторис, - это твоя вина, что ты её не читал.
- Тебе точно хочется её увидеть? - Меня не понимал тех, кому была интересна высохшая недвижная старушка, - Это дохлый номер. Родаки никого к ней уже давно не пускают.
"Они умерли её родаки", - хотелось ему сказать, но он сдержался, здесь значения слов могли поменяться.
"Сторис" - это роман о соцсетях. Задевающих друг друга колечках историй.
- Ты мне что, будешь здесь пересказывать учебник? - усмехнулся Максим.
- Когда он умер, - он закашлялся, понял, что снова кровью наполнился рот, почувствовал солёный привкус. Это смерть о себе напоминает.
- Кажется, через два или три года после этого семинара. Точно не скажу, - Максик посмотрел на часы, может, и его время подгоняло куда-то, - но те три романа, которые вышли после семинара, были шикарны.
Чтобы написать "Сториса" ему понадобилось десять лет. Что же теперь он будет успевать заканчивать по роману в полгода, иначе не уложится в срок.
Торопя, подталкивая себя, он обошёл гостиницу. Изрубленное Гришкой деревце выжило, вытянулось, на клочке кожи поднимался новый мир, ворон подозрительно косил блестящий выпуклый глаз. "Живучий, поганец", - улыбнулся Сторис, смахнув набежавшую морось с ресниц.
Толстые ленивые дети, подпрыгивая, мешая друг другу, гнались за огненной пушистой молнией. Кто это? Бася? Слови котэ! Лови, лови его! Он побежал, расталкивая ленивое время, пытаясь унять, забежать дрожь. Это там ему осталось жить три года. Здесь всё может завершиться в любую минуту.
Ему необходимо найти Полину. Вытащил телефон, отыскал имя в списке. Её номера не существовали, тишина после голоса компьютера обжигала ухо. Он попытался найти их старую переписку и не смог, привалился к глухой, обжигающей стене и завыл, перемежая звуки с озябшим клочковатым дыханием.
Сейчас в баре я встречу Гришку. Он забухал с горя и не заметил, как прошло сто с копейками лет. Литгузюки. Мясо кивал лопоухой головой, Коля Бабин через каждую минуту предлагал поднять тост за Самолётова, Каракоз авторитетно заявлял, что новый губер будет куда лучше прежнего.
Скользнуло в мозгу: они умерли. Все умерли. Даже "Бессмертный" Коля Стуков. На дворе 2118 год, в ожидании обсуждения он прошагал сто лет. Старые видосы у него в тельчике, словно шрамы на теле. Включишь - заболит, словно это тебе вчера досталось ножом.
Ему открыла правнучка или праправнучка Вики. Конопушки перебежали играючи на её лицо, светлые глаза близоруко щурились. Она устала открывать всем желающим дверь, посетители её достали. Но рассеянный взгляд задержался на нём, потеплел.
- Ты похож на Летова, - оглядела его она, улыбнувшись, забытые движения губ воскресли в нём, он не замечал здесь настоящих улыбок, все в этом будущем либо ржали, либо злобно иронизировали, либо надсмехались.
- На кого? - он уже привык, что его сравнивают то со Сторисом, то с ДжейсонВиллом.
- На Егора, Егорушку нашего, - показала она на истёршийся плакат на стене. Лица было уже не разглядеть, но он угадал, точнее почувствовал задумчивого бородатого музыканта.
- Вы ещё его помните? - виноватая улыбка пряталась в углах рта, застревала между зубов.
- Наша бабушка его очень любила. Когда ещё была в сознании, просила поставить и подпевала.
Он готов был рассказать ей, кто он есть, да только его ни о чём не спрашивали. По тёмному коридору провели в маленькую, но уютную комнату, где на спине недвижно, уставясь в потолок лежала любившая его женщина.
- Привет. Он и раньше не знал, о чём с ней говорить все её сто двадцать пять лет морщились на ладони. Лёгкие пушистые волосы не поредели, казалось, тронешь пальцем, и снова загорятся, расцветут рыжим пламенем.
- Вика, - его голос ничего не мог дать ей, - Цветочек.
На лице её покрытом тонкой кожей не было морщин, оно словно светилось, прозрачный кукольный череп, таил половодья рек, подбородок был таким же маленьким и аккуратным.
И она открыла глаза, он лишь на мгновение потерял её недвижное лицо, как вдруг обнаружил, что она смотрит на него.
- Ты всё тот же, Сторис, - голос её лёгкий, похожий на оборванный лепесток ромашки трепыхался на крохотном обрывке воздуха.
- Прости, - он не знал, что ей ещё сказать, не извиняться же за то, что умер, и у них так ничего и не получилось. Хотя, может, через три года он станет умнее, ведь не может глупый человек написать гениальные романы.
Поймал попутку, его высадили на выезде из города - Без документов дальше не могу. Ворота существовали, но пройти через них было нельзя, они оказались обшиты досками. Он был известный писатель, автор четырёх нашумевших романов, первый из которых обсуждался ещё вчера на семинаре. Идти было некуда.
2018 - 2020
Красноярский край - Омск - Ульяновск