— Ты можешь называть меня Кал, — шепчу я через ком эмоций, перекрывший моё горло. Мы спускаемся по узкому проходу через главную часть дома, Грим следует на шаг позади меня.
— Никогда бы не подумал, что ты фанатка Пола Саймона (прим. Пол Саймон — американский рок-музыкант, поэт и композитор, обладатель трёх премий «Грэмми»), — говорит он, и перед лестничной площадкой его длинные ноги догоняют, чтобы оказаться рядом со мной.
— Я не знаю Пола Саймона. Он поедет с нами?
Устанавливается гробовое молчание, когда мы приближаемся к широкой лестнице, что ведет в холл «Хантер Лодж». Моя рука скользит по лакированным перилам лестницы, пальцы обхватывают древесину, нога готова сделать первый шаг, а он нарушает всё, фыркнув так, как будто его позабавили, и неожиданно разражается смехом. Я спотыкаюсь, большие руки обхватывают верх моей руки, чтобы не дать мне упасть.
— Ты серьезно никогда не слышала «Ты можешь звать меня Эл»?
Я сглатываю и начинаю отвечать, но его низкий почти извиняющийся голос останавливает меня.
— Нет, конечно же, ты не знаешь. Это было глупо с моей стороны.
Мы спускаемся по лестнице в тишине, но его рука остается обернутой вокруг моей, его хватка мощная, но при этом нежная. Как будто он думает, что моя нервозность может заставить меня кувыркнуться и упасть, но я не нервничаю, я смущена. Его присутствие рассеивает мои мысли, и моя концентрация испаряется, весь испытанный и проверенный набор навыков предает меня, и я должна бороться с собой, чтобы держаться спокойно, найти свою дорогу или подвергнуться риску.
И в случае разоблачения, я больше не буду активом для разрушения «Королевства», а стану большей жертвой, чем когда-либо была ранее.
— Как раз вовремя, — зов Люка эхом отзывается в холле под нами, когда мы преодолеваем последние ступени.
— Моя команда готова, и вы знаете, как войти с нами в контакт, если будете нуждаться в спасении, — добавляет он, когда мы достигаем первого этажа.
Грим ощетинивается рядом со мной.
— Ты когда-нибудь заткнешься на хер? — это не тот вопрос, на который он ожидает ответ, но я знаю, что краткий ответ Грима развлекает Люка.
— Каллия, — зовёт голос Фей, когда она выходит из личных апартаментов Коула. — У меня есть кое-что для тебя.
Она идет прямо ко мне и откидывает мои волосы с плеч, пока они не собраны и переброшены через одно плечо. Уверенными пальцами она завязывает бархатный чокер вокруг моей шеи, единственная жемчужина висит спереди и ласкает впадину горла.
— Это трекер на случай, если вы разделитесь. Грим всегда будет знать, где ты.
Маленькая драгоценная бусинка своим весом успокаивает мою кожу. Я знаю, что мужчина, который сопровождает меня, вырежет весь мир, чтобы найти меня, и без этого устройства, но я оценила этот дар.
— Спасибо.
Я чувствую её нежную улыбку у моей щеки, когда она наклоняется, чтобы поцеловать меня на прощание. Прикосновение — это то, против чего я борюсь, когда её кожа прикасается к моей, тело инстинктивно отстраняется, и она не упускает моё вздрагивание.
— Одна неделя, Каллия. Через семь дней мы отпразднуем твоё окончательное правосудие.
Месть.
Правосудие.
Дамарис.
Рука Грима напрягается поверх моей руки, но не болезненно.
— Время, — командует он, и Фей отходит в сторону. Я чувствую её смешанные эмоции, подобно вибрации сильного ветра. Беспокойство, волнение и что-то ещё, что-то, что сильно напоминает гордость.
Глава 10
Грим
Частный реактивный самолет Хантеров ощущается небольшим и замкнутым. Но не из-за восемнадцати обученных убийц на борту, в этот самолёт может поместиться в пять раз больше, он кажется таким маленьким из-за неё. Борта давят на меня, отфильтрованный воздух опаляет лёгкие, а место кажется смехотворно крошечным для моей большой фигуры и всего остального, поскольку она здесь — она повсюду. Её присутствие затмевает всё остальное. Присутствие Кал высасывает из меня всё и требует всего моего внимания. Мой разум сосредоточил всё своё внимание на одном маленьком булавочном уколе, заставляя меня ощущать только её и никого больше.
Я пытаюсь слушать хорошо исследуемые и продуманные планы Люка, но главным образом я принимаю и запоминаю каждую деталь того, как она перемещается, вздыхает или просто дышит.
Кал. Кал. Кал.
Моё сердце бьётся одним этим слогом, и это больно. Это принятие её, эта потребность гарантировать её безопасность болезненнее, чем любой ущерб, пытка или рана, что я когда-либо перенес.
В отличие от боли, в которой я нуждался, что жаждал, что использовал как топливо для себя, укрепляя себя, освобождая себя, эта боль была сильнее. Она не поддавалась контролю. Она затрагивала всё. Она сводила меня, на хрен, с ума.
— Ты слушаешь меня или собираешься так и продолжать проверять, правильно ли она пристёгнута к креслу?
Я поднимаю своё лицо к пустому взгляду Люка.
— Я не знаю о чём, твою мать, ты говоришь. Расскажи мне больше об Алексиосе. Если он тот человек, кто управляет «Королевством», сколько ещё человек нужно убить, прежде чем я смогу добрать до него?
Люк выдерживает мой пристальный взгляд в течение долгого времени, прежде чем демонстрирует мне файлы на каждого важного члена «Королевства». Несмотря на размер этой организации, только пять мужчин обладают всей властью, с Симоном Алексиосом во главе этой пищевой цепочки.
— Алексиос — второй в команде человека по имени Титус Кириллос. Оба семейства были у руля организации с самого начала.
Я щелкаю глазами по фотографиям двух греков, заправляющих миллиардами. Их профили — типичные богатые плейбои. Красивые, богатые и безупречно одетые, но нужно быть монстром, чтобы узнать монстров, а оба мужчины привлекли внимание моего Дьявола. Он может видеть их также, как я вижу тьму в их глазах. Дьявол хочет испить её.
Люк продолжает представлять свои материалы на каждого из пяти. Вместе с Алексиосом и Кириллосом, есть один богатый американец по имени Форд Кеннеди, русский по имени Артур Фёдоров и ещё один мужчина. Мужчину, которого я знаю, что видел раньше.
— Кто этот парень? — я указываю на чёткое, но явно сделанное тайно фото человека с маленькой девочкой на прогулке в парке.
Люк смотрит на цветную фотографию, а затем поднимает своё лицо, ища мои глаза, пробираясь ко мне голову.
— Он известен как Джеймс Купер, но по недавно полученным сведениям, он был рожден под другим именем.
Я глазею на мужчину, который улыбается маленькому ребенку, держащему его за руку, пока он ведет её от качелей. У него смуглые черты, сильный нос и квадратная челюсть. Он так похож на…
— Он был рожден, как Джеймс Реншоу.
Джеймс Реншоу.
Нет. Этого не может быть. Без шансов. Я бы знал. Я бы, бл*дь, сделал что-нибудь.
Моя голова кружится, кишки сводит, и где-то глубоко в моей груди ощущается резкая боль, как от удара ножом.
Голос Люка продолжает так, как будто он только что не разорвал моё почерневшее сердце, всё ещё бьющееся в груди.
— Он на два года младше тебя и был вне нашего радара, поскольку был отослан практически сразу же после рождения в частное учреждение, а затем в различные частные школы-интернаты до недавнего наследования богатства и земель, оставленных Реншоу.
— И он… — слова обжигают, когда я выкладываю их, — …он такой же, как они?
Однако совсем не сконфуженный этой информацией Люк холодно продолжает:
— Яблоко от яблони не далеко падает, если ты об этом. Ты смотришь на своего младшего братика, Грим, и он бы заставил твоих *банутых родителей сильно гордиться.