Глава 20
Грим
Она так близко, что я могу попробовать её.
Её тело подо мной — божественный экстаз, что я не достоин получить.
Когда она ускользнула в ванную, я вошел в её спальню с намерением всего лишь взглянуть на кровать, в которую я уложил её вчера ночью.
Пока она спала, я наблюдал. Пока она ускользнула в грёзы, я стоял на страже, оберегая её от монстров.
Я сел на кровать и откинулся назад, потому что она манила меня. Я не собирался засыпать, но думаю, что дни без какого-либо отдыха доканали меня, особенно когда от простыней так сильно исходит её аромат. Солнечный свет и свежескошенная трава.
Теперь, она подо мной, и мой Дьявол царапается, желая вырваться на свободу. Он был разбужен ото сна её незваным прикосновением, его кровь сгущается в моих венах, его потребность бушует под моей кожей.
Я так мучительно твёрд, но мои потребности, необходимые для того, чтобы насытиться, не для неё. Она не заслуживает моих извращений. У Кал уже и так было их предостаточно. Её тело использовалось, давая другим ничтожным мужчинам чувствовать себя сильными, и я не позволю, чтобы это случилось вновь, даже если единственный человек, от которого её необходимо сейчас защищать, это я.
— Я достаточно сильна для твоей боли, Грим. Если ты нуждаешься в этом, то дай мне это. Дай мне всё это.
Её сладкое принятие того, кем я являюсь и в чём я нуждаюсь, — почти моя погибель. Я хочу отметить её, кусать её, поглотить её всю, пока я не потолстею и не раздуюсь от её плоти. Я хочу, чтобы она вернула все эти действия: отметила меня, покусала меня, подарила мне удовлетворяющий дар боли и освобождения, но нет. Я не причиню ей боли, даже если её боль будет походить на нектар на моём языке, но я дам ей кое-что в чём она нуждается, не стремясь получить что-то взамен, даже если мне придётся запереть моего Дьявола, чтобы сделать это.
— Дай мне свой рот, Кал, — командую я, нуждаясь взять одну вещь у неё, прежде чем дам ей то, в чём она нуждается. Зовите меня эгоистичным, но я знаю, кто я, и также я знаю, что близок к краю, потому её рта, принадлежащего мне, должно быть достаточно, чтобы удовлетворять зверя.
Она немедленно подчиняется, возможно, из-за её натренированности или из-за того, что она отчаянно хочет свои губы на моих, мне уже всё равно, потому что, когда её рот находит мой, я теряю всё рациональное мышление.
Её губы впиваются в мои, невнятный гул вырывается из ее горла во время контакта. Это похоже на звук, который Вы издаёте, когда в первый раз попробовали что-то, чего так жаждали. И е*ать, если это не сводит меня сума.
Удерживаю ногой её на месте, её рука зажата между нами. Я отпускаю её запястье, чтобы пробежаться своей рукой по всей длине её руки, по изгибу её плеча, пока не сталкиваюсь с её гладкой шеей. Было бы так легко сжать её прямо сейчас, чтобы перекрыть ей воздух и полностью обхватить рукой её горло. И часть меня хочет этого так сильно. Я сопротивляюсь настойчивому зуду и продолжаю кружить вокруг её затылка, где пропускаю пальцы через волосы и сжимаю их на затылке. Она вздыхает в мой рот, её губы только чуть-чуть приоткрыты, чтобы мой язык смог облизать их.
На вкус она как летний солнечный свет, аромат такой опьяняющий, и я хочу больше. Пальцами впиваюсь в кожу её головы, запрокидываю её голову назад, и она еще сильнее приоткрывает губы, её язык нервно прикасается к моему, прежде чем отступает назад, и она дрожит. Затем, к моему удивлению она опускает его дальше, чтобы попробовать на вкус больше, её движения смелы и решительны, её губы и язык ищут мой с неожиданным усердием. Она управляет этим поцелуем, она владеет этим поцелуем, и это в равной мере и мощно, и ужасающе.
Я перекатываю нас, её тело изгибается, прижимаясь к моему, отказываясь прервать связь. Не сминая её, я прижимаю к кровати, и она, бл*дь, вздыхает, как будто мой вес не просто приветствуется, но и просто необходим. Она освобождает обе руки и сцепляет их на моей шее, её пальцы скользят по чувствительной коже, посылая электрические заряды вниз по моему позвоночнику. Моё тело в огне от её прикосновения, моя потребность возрастает до точки невозврата. Её язык переплетается с моим, её руки на моей коже, наши тела достаточно сплелись, чтобы заставить меня потерять мой проклятый разум, а затем она немного приподнимает таз — инстинктивная реакция её тела на потребность, которую она чувствует пузырящейся внутри, и я срываюсь. Мои поцелуи превращаются от наркотических облизываний к нежным щипкам, а затем и к укусам. Моя рука в её волосах переходит от удерживающей к тянущей, а бёдра яростно прижимаются к ее телу. Я впиваюсь в её сочную нижнюю губу и пробую сладкий резкий вкус её крови, а затем замираю. Каждый мускул моего тела застывает.
Кожа покрывается ледяным холодом, кровь в венах гудит от разрушительной энергии, мой член требует причинить или получить боль.
Это неправильно, так, бл*дь, неправильно.
Отрывая губы от её рта, я опускаю её голову на кровать и отстраняюсь. Прежде чем у неё появляется время, чтобы отреагировать, я вскакиваю на ноги — потребностью резать, рвать или сбежать на хрен отсюда бьется в моём мозгу.
Всего лишь несколько часов назад я расчленял человека самыми ужасающими способами, и, е*ать, я наслаждался этим и не только. Я нуждался в этом, и всё те же желания нашпиговывают мои клетки прямо здесь, прямо сейчас.
Я хочу крови, я хочу плоти. Я хочу кусать её сиськи, вырезать моё имя на её плоти и раскрасить её моей спермой. А затем я хочу очистить каждую её часть языком и сделать это снова.
Я хочу её зубы на моем члене, мои пальцы, грубо погружающиеся в её пи*ду, прежде чем шлёпнуть её по клитору так сильно, что она потеряет сознание.
— Грим, ч-чч-то случилось? Что я такого сделала?
Замешательство в её голосе разрушает мой потрёпанный контроль, и мой Дьявол обнажает зубы, шипя внутри моей головы, требуя, чтобы я взял её.
— Ничего, ты, бл*дь, ничего не сделала, — рычу я сквозь сжатые зубы неспособный даже посмотреть на неё, не говоря уже о том, чтобы успокоить. Я поворачиваюсь спиной и вышагиваю по комнате, пальцы сжимаются и разжимаются, мои руки испытывают зуд обернуться вокруг её длинной шелковистой и гладкой шеи. Я слышу, как она садится на кровати, шелест покрывала от её движений, в воздухе парит смешанный аромат нашего возбуждения.
— Е*ать, бл*дь, бл***дььь, — реву я, отводя голову назад, прежде чем ударить ею о дверь. Один, два, три раза, пока древесина не раскалывается и Кал не начинает паниковать.
— Остановись! Пожалуйста, остановись! — прорывается голос через красный туман, окружающий всё вокруг меня.
Кровь сочится из пореза на моём лбу и заливает сомкнутые ресницы. Моё дыхание тяжелое и напряженное, пока я борюсь со всем, из-за чего я не должен оборачиваться и срывать одежду с тела Кал.
Я был грёбаным глупцом, думая, что могу бы дать ей что-либо, даже что-то такое простое как поцелуй.
— Не смей, бл*дь, подходить ко мне Кал, — предупреждаю я, когда ощущаю её движение от кровати. — Я хочу, бл*дь, уничтожить тебя.
Она затихает, а я закрываю глаза, умоляя мой испорченный мозг обрести контроль. Воздух комнаты бьёт в мою спину как кулак, мой череп настолько напряжен вокруг моего мозга, что каждое дыхание требует слишком интенсивного движения от меня, чтобы справиться с этим.
— Грим, позволь мне…
— Нет, — реву я. — Забирайся в грёбаную кровать и оставайся там. Если ты надавишь на меня, Кал, я заставлю любого мужика, который когда-либо трахал тебя, выглядеть святым. Ты будешь истекать кровью. Ты будешь плакать, а я, Кал, я буду, бл*дь, смеяться, разрывая тебя на части.
Она не заговорила снова, но также не слышно, чтобы она пошевелилась, и как только я понимаю, что не собираюсь развернуться и сделать всё, чем я угрожал, я реву на дверь, открывая ее с такой силой, что срываю с петель, так что она ненадёжно свисает под наклоном. Затем, не оглядываясь назад, поскольку не смею, я мчусь через маленький дом. Достигнув улицы, я перехожу на бег. Мои ноги мчат меня через высокую траву, так быстро как будто за мной гонятся гончие ада. Я достигаю края леса на границе поместья, но не останавливаюсь. Мои ноги преодолевают ярды земли, в то время как я продираюсь через деревья, низкие ветви раздирают моё лицо и руки. Я бегу до тех пор, пока больше нет сил бежать. Наконец я падаю у подножья огромного дуба. Дерево, скрюченное и старое, местами кора растрескалась, ветви тянутся в тёмное небо, как будто пытаются захватывать луну.