И боль тоже будет бессмысленна, подумал Канцлер. В некотором роде такие люди вызывали у него восхищение, они готовы были до конца стоять за свою идею. Но идеи – всего лишь мысли, а люди сделаны из плоти и крови.
– Хорошо, – Канцлер улыбнулся, хотя его улыбка была скрыта шарфом, и никто ее не увидел.
Он вышел из хижины и громко приказал.
– Вывести всех на площадь! Разжечь костер!
Собственной боли боятся гораздо меньше, чем боли тех, за кого сражаются.
Площадь медленно начала наполняться обескураженными людьми, уже готовящимися уснуть и решившими, что огненный кошмар для них закончился.
– Веди старуху, – кивнул Канцлер Капитану.
Силу применять не пришлось, Гресс вышла сама. Она остановилась рядом с Канцлером. Тот кивнул ей на уже разгоревшийся костер.
– Хотите меня сжечь? Что ж, жгите, – спокойно ответила знахарка.
– А кто сказал, что мы собираемся жечь именно вас? – Канцлер осторожно, почти нежно взял старуху за руку и повел ее сквозь толпу.
Он следил за ее глазами, которые скользили по лицам. Всегда есть кто-то, кто дорог больше, чем остальные, всегда есть кто-то, чья боль будет невыносимой….
– Вот, – чуть слышно произнес Капитан и показал на молодого человека в толпе.
Канцлер повернулся к старухе. На мгновенье в ее глазах мелькнула ярость. Хорошо…
– Его! – Канцлер указал на юношу, тут же появились солдаты, схватили его и потащили к костру.
Канцлер молчал. Лицо Гресс исказилось. Сын, внук или просто любимый ученик? Когда юноша замер у самого края пламени, Канцлер поднял руку в останавливающем жесте, повернулся к старухе и вопросительно посмотрел на нее.
– Хорошо, – одними губами прошептала Гресс, – я все расскажу.
– Пока не отпускать! – приказал Канцлер.
Они вернулись к хижине, у порога которой стоял бледный Ламар.
– Гресс передумала и решила все рассказать, – беспечно заявил ему Канцлер.
Ламар только поклонился. Они сели за стол и вернулись к тому, с чего начали, только на этот раз в комнате было еще светлее – костер на площади отбрасывал яркие блики. Канцлеру это понравилось – прекрасное напоминание того, что пламя ждет свои жертвы.
– Итак, почему ожили звери из Миркрид?
Гресс опустила глаза, они перестали быть ярко-синими и стали обыкновенными тусклыми старческими глазами.
– Звери из Миркрид выйдут из своих пещер тогда, когда им прикажет сделать это великий конунг Севера, – медленно отвела Гресс.
Господи, какая глупость…
– То есть на Севере в кой-то веки завелся конунг? – насмешливо спросил Канцлер. – Вы шутите что ли?
Да, на Севере были когда-то конунги, местные правители, последний из них, если Канцлеру не изменяла память, был убит лет шестьсот назад в войне с Западом, в результате которой Север и стал частью Империи. С тех пор ни одного конунга на Севере никто не видел, а на Западе появился титул Наместника Северных побережий.
– Великий конунг был унесен с поля брани, где пал, и был похоронен в гробнице внутри пещер Миркрид. Звери служили ему в его послесмертии и подчинялись его приказам. Как только он отдаст приказ, они выйдут из-под земли и будут воевать за Север.
Так, так, так, круг участников расширяется.
– Вы говорите, что могила конунга находится в пещерах Миркрид?
Гресс кивнула.
– А кто-нибудь видел эту могилу?
– Нет. Ее охраняют звери.
– Что ж, в таком случае вы не против, если мы проведаем этого самого конунга и потребуем у него объяснений относительно того, почему его так называемые звери убивают солдат Императора Лазаруса?
Как только Канцлер произнес эти слова, то сам понял, насколько нелепо они звучат. Он обвел взглядом присутствующих: Гресс сидела, уставившись в пол, на лице старосты Ламара застыло замешательство, Капитан, несмотря на всю свою невозмутимость, казался напряженным.
– Вы нас проведете, Гресс, – улыбнулся Канцлер.
Он повернулся к Капитану.
– Ну? И чего вы ждете? Прикажите не отпускать того парня, пока мы не вернемся. Если мы не вернемся через два дня, то пусть убьют его. И пусть подойдут к процессу… творчески.
Капитан молча кивнул и отправился давать указания.
– Вы даже не представляете, куда вы идете, – тихо сказала Гресс.
– А разве не очевидно? – ответил Канцлер. – Я иду в пещеру, чтобы разобраться с проблемой, с которой меня послали разобраться, а именно с тем, что на Севере не признают веру бога Огня.
И если не разобраться с псиной, которая этого самого бога Огня покусала, то ни Северу, ни Западу мало не покажется. Прилюдных унижений Багал не терпит.
Канцлер вышел, нашел свою лошадь и вскочил в седло. Рядом уже был Капитан, посадивший перед собой Гресс.
Говорят, что когда люди слишком долго общаются, то перенимают черты друг друга. В этом случае своеобразный треугольник, состоящий из Императора Лазаря, Канцлера Эльте и Капитана Вильрена, можно было считать образцовым доказательством этого. Канцлер служил Императору в том или ином качестве уже четырнадцать лет, Капитан служил Канцлеру лет двенадцать. За это время Эльте перенял у Императора дурную манеру раздражаться по любому поводу и периодически выкидывать номера вроде сегодняшнего «поедем ночью в пещеру», Император под влиянием Канцлера начал время от времени задумываться о том, сколько стоят его капризы, и вставлять ради красного словца знаменитое «черт знает что» и даже «господи, какая пошлость». При этом сам Эльте научился у Капитана отвечать многозначительным молчанием на вопросы, которые ему не нравились, чем доводил Лазаря до бешенства, а Капитан пристрастился делать ту самую кислую мину неодобрения, о которой ходили легенды в Канцелярии.
Именно такое выражение лица сейчас и было у Капитана. Канцлер даже решил, что слегка перегнул палку и что действительно более разумным было бы дождаться утра, но вынужден был признаться себе, что не способен добровольно продлить свое пребывание на Севере еще хотя бы на день. Черт знает что, подумал Канцлер, в конце концов, нужно раз и навсегда разобраться с этим: если он привезет с собой с Севера «хвост» в виде абсурдных слухов, то Лазарь его явно за это по голове не погладит.
– Поехали! – приказал Канцлер и пропустил вперед Капитана и Гресс.
Быстро ехать в темноте не получалось, лошади беспокойно ржали и то и дело норовили уйти куда-то в сторону. Когда до пещер оставалась всего пара сотен метров, лошади начали вставать на дыбы, пришлось спешиться и оставить их в лесу. Зажгли факелы и пошли пешком, несколько минут среди деревьев, а потом они вышли на широкую поляну, в конце которой виднелся огромный темный провал пещеры. Канцлер поднял голову и посмотрел на небо: серп старшей луны был отчетливо виден среди звезд, по всем законам жанра звери должны были быть спокойны. Гресс медленно шла впереди, Капитан осторожно поддерживал ее за локоть, в любой момент готовый к тому, что старая женщина потеряет равновесие на неровной дороге. Канцлер догнал их и молча пошел рядом. Капитан подозвал двух солдат, и они стали сопровождать Канцлера с двух сторон. Эльте раздражительно принял этот импровизированный караул. Перед входом в пещеру Гресс остановилась.
– Вы когда-нибудь были там? – спросил Канцлер.
Та отрицательно покачала головой.
– Но вы знаете, что там внутри?
Гресс кивнула. Странно, что я никогда не слышал про конунга раньше, подумал Канцлер. Хотя, возможно, что эта история не из тех, которые рассказывают вслух, а та часть легенд, которые хранят знахари.
Гресс взяла у Капитана факел и шагнула внутрь. Из пещеры дохнуло сыростью. Канцлер посмотрел под ноги: земля, кое-где следы от кострищ и даже мусор. Похоже, что пещера стала уютным убежищем для деревенской молодежи, несмотря на свою зловещую репутацию.
– Непохоже, чтобы этого места боялись, – заметил Канцлер.
– Ни к чему бояться тем, кто пришел безоружным, – ответила Гресс.
– Да вы прямо ходячий сборник пафосных выражений, – фыркнул в ответ Канцлер.
Когда они прошли внутрь пещеры, стало видно, что в ее дальнем конце есть небольшой проход, ведущий в еще более непроглядную темноту. Чем ближе они подходили к этому проходу, тем меньше следов присутствия людей Канцлер замечал, пару раз им попадались обглоданные кости животных, один раз даже старый череп коровы с неплохо сохранившимися рогами. Гресс уверенно вошла в проход, остальные последовали за ней. Как только они оказались внутри узкого коридора, Канцлеру тут же стало тяжело дышать: воздух был невероятно влажным, появился какой-то омерзительный запах, даже хуже того, который издавали в летний полдень отбросы Горда… На каменных стенах были видны подтеки воды. Море, хоть и было отсюда в нескольких километрах, все же показывало свою силу даже внутри земли. Некоторое время они шли по узкому коридору, потом вышли в большую пещеру, с потолка которой свисали огромные сталактиты, кое-где уже вросшие в пол и превратившиеся в колонны. Канцлер поднял голову, но в рассеянном свете факелов так и не смог разглядеть потолок. Гресс остановилась.