– Но этот меч мне помешал! – взорвался Казимир.
Стоило разговаривать о каких-то там сказках, когда он потерпел такое позорное поражение.
– Но ведь Император не носит этот меч с собой все время. Он висит себе преспокойно в оружейной.
– А если будет что-нибудь другое? – спросил Казимир.
– Но если ты не попробуешь, то не узнаешь, не так ли? Тем более что скоро Канцлер вернется.
– Откуда ты знаешь? – Казимир насторожился.
Формоз поднялся и тяжело подошел к окну.
– Не знаю, просто у меня такое чувство, что такой человек как Эльте не может пропасть надолго. Его надо бы отравить, потом прирезать, а потом сжечь для верности – тогда есть вероятность, что он действительно умрет.
Казимир удивленно посмотрел на Формоза: он никогда не подозревал, что жрец испытывает к Канцлеру такую же неприязнь, как и он сам.
– Сегодня в семь Император будет ужинать в одиночестве. Как ты уже понял, он не в настроении. Лучшего шанса ты не найдешь. Я буду там.
С этими словами Формоз вышел, а Казимир смотрел ему вслед, испытывая даже некоторое облегчение от того, что кто-то взял на себя ответственность за организацию убийства Императора Лазаруса III.
Формоз спешно покинул дворец и направился к святилищу Багала. Он миновал арку ворот из кровавого гранита – по ее краю шли древние письмена. Говорили, что она была очень старой, говорили, что святилище стояло здесь еще до того, как построили город. Формоз, несмотря на свой пост, относился к этому с определенной долей скепсиса, он достаточно хорошо знал Горд, чтобы с полной уверенностью заявить: в этом месте не было ничего волшебного и ничего святого. Он вошел в ворота, вокруг него тут же поднялись языки яркого пламени. Никакой магии – просто работа жрецов. За аркой шла широкая аллея, по бокам которой стояли черные деревья без листьев – особая порода, которую жрецы Багала выводили веками, деревья были живыми, но призваны были изображать обугленные стволы. В конце аллеи, вымощенной неровными глиняными, кое-где уже скрошившимися в пыль плитами, стояла огромная пирамида с темным входом. Из вершины пирамиды тянулся дым, иногда в воздух поднимались языки ярко-красного пламени. Перед самым входом в пирамиду Формоз свернул налево и пошел по чуть приметной тропинке, которая вела к так называемому городу жрецов – особому кварталу Горда, где жили жрецы Багала. Многие – в том числе до отвращения целомудренный Канцлер Эльте – считали Город жрецов красной зудящей язвой на теле и без того наполненного пороками города. Жрецы Багала практически не несли никаких ритуальных ограничений, но были безмерно богаты за счет подношений последователей Огненного бога, поэтому их город внутри города утопал в роскоши и был наполнен увеселительными заведениями. Формоз шел по улице между домами, которые по своей отделке скорее напоминали дворцы вельмож, а не скромные жилища священнослужителей, и на его лице невольно появилась улыбка: Формоз уже достаточно пожил на свете, чтобы понимать – Эльте не так уж и заблуждался. Наконец, он остановился у одного из самых шикарных домов, фасад которого был выполнен из молочно-белого восточного мрамора, открыл дверь и вошел внутрь. Его никто не встретил, что и неудивительно – Формоз не держал постоянной прислуги. Он начал подниматься по огромной позолоченной лестнице, которая почти не уступала лестницам во дворце Императора, но казалась несколько неуместной в этом небольшом доме. Формоз поднялся на второй этаж, свернул налево и поднялся на чердак. Там была только клетка с птицами и небольшой стол с чернильницей и бумагой. Не садясь на стул, Формоз начал писать.
«Мой господин и великий лорд!
Я спешу сообщить Вам, что на Западе творятся прелюбопытные дела. Сегодня пришло известие о том, что Канцлер Эльте пропал в походе, Император разгневан. С Юга вернулся Хранитель Меча Казимир, голова которого наполнена весьма своеобразными идеями, и сегодня ночью он претворит свои идеи в жизнь. Как я надеюсь, завтра в Горде будет большой переполох, Императрицу Марту призовут из изгнания и назначат регента при малолетнем Императоре Сигизмунде. По моему мнению, им станет Хранитель Меча Казимир.
Нижайше надеюсь на то, что эти известия доставят Вам удовольствие.
Ваш верный слуга,
Формоз»
Формоз несколько раз сложил письмо, скрепил его печатью и привязал к лапе ворона. Птица выпорхнула из окна и полетела на Восток. На востоке был только один лорд – лорд Мадог, старый недруг Лазаря.
Впрочем, что-то заставило Формоза умолчать о том, что Казимир заключил договор с ноб, он и сам пока не понимал, что именно, но решил списать это на интуицию.
Ровно в семь часов Казимир стоит под дверью малой столовой, в которой Император обедает в одиночестве. Эта комната имеет особенно сдержанную обстановку: серые каменные стены, камин, широкий деревянный стол и несколько стульев. Малая столовая скорее походит на казарму. Казимир оглядывается по сторонам в поисках Формоза. Его нет – должно быть, жрец все-таки решил провести Казимира, хотя, с другой стороны, если бы он доложил Императору, то Казимир давно бы уже сидел в холодной и душной тюрьме в подвале дворца Горда. Казимир набирает воздух в легкие и входит без стука. Император резко поднимает голову, его глаза сверкают в полумраке. Казимир чувствует злость, а вместе с ней и поднимающуюся изнутри неведомую силу, которую дали ему ноб. Лазарь смотрит не него исподлобья, он бросает через плечо кость, тут же начинается возня – собаки получают свой ужин. Император молчит, но Казимир и не собирается с ним заговаривать. Он дрожит, ему кажется, что его кровь оживает и бешено мечется по венам, стараясь выбраться наружу, нестерпимо болит голова, зрение мутнеет. Сначала он перестает видеть комнату, потом стол, потом и самого Лазаря, остаются только странные сверкающие глаза Императора. Казимир слышит рев, потом какой-то странный, далекий отклик, как будто что-то внутри него зовет и получает ответ. Чудовищная сила заставляет Казимира неестественно выгнуться, он начинает качаться из стороны в сторону как умалишенный. Чужая кровь гудит в голове, он чувствует, как по лицу текут те самые черные слезы – и он видит только зеленые глаза Лазаря. Хлопок. Почти что лопаются барабанные перепонки, сердце выпрыгивает из груди, разрывая грудную клетку. Казимир падает на пол и корчится от боли, но теперь он знает, что у него все получилось. Издалека голос Формоза:
– Ты молодец, ты справился.
Его как будто выпотрошили, Казимир, скрючившись, катается по полу с открытым ртом, из которого не может вырваться даже крик. Но боль не имеет никакого значения, потому что теперь он знает – зеленые глаза больше на него не смотрят.
Формоз посмотрел на Императора, тот все так же сидел в кресле, руки лежали на столе, голова откинута, глаза закрыты. Формоз осторожно подошел и провел рукой по лицу Лазаря – он почувствовал ровное глубокое дыхание. Жрец коснулся его плеча, но Император даже не шевельнулся. Это хорошо, подумал Формоз, лорд Мадог будет доволен.
Непроглядная тьма и спертый воздух. Канцлер был слеп, он не мог дышать… Но через несколько мгновений паника прошла, и он сделал глубокий вдох. Странные запахи: пыль, ветошь, дерево, железо, соль, что-то еще, незнакомое, но очень похожее на что-то… Начало светлеть. Сначала Канцлер подумал, что его глаза привыкли к темноте, но это было не так. Начали светиться стены. Он стоял по другую сторону двери наверху небольшой лестницы. Канцлер спустился, перед ним оказалась дорога шириной в два-три метра, по обеим ее сторонам, утопленные в скалу почти до самых носов, украшенных морскими чудовищами, стояли длинные северные ладьи. Канцлер протянул руку и коснулся одной и них, пальцы ощутили под собой гладкое дерево, Канцлер поднес руку к глазам – ни следа пыли. Ладьи были черными и блестящими, Канцлер понял, что их сделали из железного дерева – редкой породы, которая встречалась только на отдаленных северных островах. Очень дорогое дерево, за таким в старину специально отправляли несколько судов, и они уходили на месяцы, чтобы найти нужный остров. Канцлер посмотрел вперед – ряд ладей казался бесконечным. Он пошел дальше, морские химеры смотрели на него своими деревянными глазами и скалили деревянные пасти. Большинство ладей были целыми, но попадались и такие, на днищах которых явственно были видны царапины – скалы и морские звери, в одной из ладей зияла большая дыра, Канцлер заглянул внутрь, но увидел только темноту. Он продолжал идти вперед, шаги гулко отдавались в темноте от невидимых сводов, и снова Канцлера посетила предательская мысль о том, что над ним тонны камня, и что своды могут в любой момент обрушиться. Захотелось броситься обратно и закончить, наконец, эту безумную пытку. Что со мной, подумал Эльте, почему я пошел сюда один, даже не зная, что может здесь произойти?… И почему Капитан отпустил его? А разве он мог не отпустить? Мог не починиться приказу? Да и как бы выглядел Капитан, хватающий Канцлера и оттаскивающий его от стены изо льда? Канцлер усмехнулся, смех полетел в высоту и отразился многократным эхо. Канцлеру это неожиданно понравилось – бессонная ночь и беспокойство последних дней сделали его полубезумным.