Что-то подсказало Мадогу, что Канцлер улыбнулся.
– Но Император еще жив, милорд…
– Это дело времени. Казимир не оставит его в живых. Как только утрясутся вопросы с регентством, Лазарь будет похоронен.
– Возможно. Но пока он еще жив, милорд.
Все-таки отказ. Достойно уважения. Мадог ожидал этого, но стоило попробовать, хотя нужно взглянуть правде в глаза: Эльте очень сильно потерял бы в очках, если бы согласился предать Лазаря.
– Хорошо, Канцлер, – Мадог кивнул, – я понял вас. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что ждет вас дальше?
Сквозь неплотно задернутые гардины в комнату начали пробиваться первые лучи рассвета.
– Нет, милорд. Ваши намерения были предельно ясны.
Канцлер поднялся и вдруг сделал то, чего Мадог никак не ожидал – он подошел к окну и решительным жестом раздвинул шторы. Комнату залило сияние предрассветных сумерек. Канцлер задул свечи, а потом повернулся к Мадогу. Сначала Мадог увидел лишь то, что ожидал: бледное худое измученное лицо человека, который мало времени проводит на свежем воздухе и слишком много работает. Но вот он всмотрелся в эти черты. Канцлер отбросил волосы с лица. Мадог почувствовал, как пальцы невольно сжимают подлокотники кресла.
– Мы с вами встречались раньше? – хрипло спросил он.
– Нет, милорд, – Канцлер покачал головой, – вы никогда раньше не встречались с Канцлером Эльте.
От этих слов Мадог почувствовал, как кровь отлила к сердцу.
– Вы ведь с Севера?
– Да, милорд.
– У вас была сестра?
– Нет, милорд, у меня никогда не было ни брата, ни сестры. Я родился и вырос в северной деревне под названием Штайн, мою мать забрало море, когда мне было три года. Меня воспитал отец, он был рыбаком, жил в хижине на самом берегу. Он умер четыре года назад. Его звали Брим.
Повисла тишина, в которой было слышно только тяжелое дыхание лорда Мадога.
– То, что вы говорите, – наконец произнес он, – не имеет никакого смысла.
– Разве, милорд? – Канцлер развязал шарф на шее, снял камзол и закатал рукава рубашки, утреннего света было более чем достаточно, чтобы Мадог смог разглядеть его фигуру. – Разве то, что я говорю, не имеет никакого смысла?
– Этель… – прошептал Мадог.
Волосы, закрывают лицо, чтобы сгладить его слишком женские черты, избегать яркого света, чтобы те, кто не должен, этих черт не разглядели, мешковатый костюм, чтобы скрыть женские бедра и грудь, длинные рукава, чтобы закрыть женские руки, шарф на шее, чтобы скрывать отсутствие кадыка.
– Да, милорд, – она улыбнулась. – Это я, Этель. Я Канцлер Запада, герцог Валлардии и наместник Северных побережий, я правая рука Императора Лазаруса, я десять лет пишу вам письма, и я помню, как бьется ваше сердце.
Мадог поднялся и встал напротив нее. Он был выше Этель почти на голову.
– Это невозможно… – прошептал он.
– Возможно. И я рада, что ваше чудесное спасение на Севере вы увековечили на одной из фресок в собственном дворце.
– Нет, – Мадог покачал головой, – это невозможно.
Этель грустно улыбнулась. Мадог медленно попятился к двери, широко распахнул ее и почти выбежал из комнаты. Дверь так и осталась открытой.
Через некоторое время в комнату заглянул Капитан. Его взгляд безразлично скользнул по Этель.
– Все в порядке, Канцлер?
– Да, Капитан, – Этель подошла к небольшому столу у стены, налила из кувшина вина в бокал и сделала несколько глотков. – Лорд Мадог только что узнал, что Канцлер Запада – женщина. Не судите его строго.
Капитан закрыл за собой дверь. Этель посмотрела в окно, ее взгляд остановился на величественных белых шпилях маяков Целлы, которые казались сказочными башнями в предрассветном тумане.
– Вы знали, что будет в колоннаде сегодня ночью?
– Да, Канцлер. Чтобы рана не гноилась, ее нужно прижечь. Тогда она заживет.
– Это было жестоко.
– Я знаю.
Этель помолчала некоторое время, а потом добавила:
– Ну что ж, теперь об этом знают четверо: я, вы, Лазарь и новый адепт моей тайны лорд Мадог. Теперь он точно убьет меня.
– Вы не можете этого знать.
– Нет, Капитан, теперь он точно убьет меня. Никто не любит, когда ему напоминают о старых ошибках… Благодарю вас, вы можете идти.
Капитан кивнул и молча закрыл за собой дверь.
За окном закричала чайка. Господи, какая пошлость, подумала Канцлер.
Еще до того, как солнце полностью взошло, лорд Мадог покинул Палладиум. Он выехал один и поскакал во весь опор на восток. В ярких лучах начинающегося дня его преследовала собственная тень до тех пор, пока не догнала, а потом уже он гнался за ней. Мадог два раза менял лошадей на заставах, но никогда не останавливался. Закат уже начинал окрашивать море в багровые тона, когда он прискакал к источенной ветрами крепости на высоком утесе. Мадог спешился, его ноги подкосились, он с трудом устоял и постучал в ворота. Ему открыли.
– Мне нужен Родор.
– Я провожу вас, милорд.
На негнущихся ногах Мадог прошел широкий монастырский двор, заставленный резными обломками причальных столбов и железными якорями, дальше внутрь, мимо хижин монахов к самому краю скалы, туда, где вела вниз извилистая скользкая от волн каменная лестница.
– Брат Родор молится внизу.
И Мадог стал спускаться, поскальзываясь и ругаясь и, наконец, добрался до самого низа туда, где на одном из валунов, вросших в золотой песок, сидела одинокая фигура. Он уже давно заметил Мадога и теперь смотрел на него и улыбался.
– Что привело тебя ко мне, мой дорогой брат?
Грязный, озверевший от езды Мадог поднял на него усталый взгляд, и стороннему наблюдателю сразу стало бы ясно, кто из этих двоих должен был править Востоком. Ни у кого не возникло бы сомнений в том, что они братья: схожие черты лица, похожие жесты, но Родор был выше Мадога, его кожа имела золотистый оттенок, густая копна русых волос уже начинала седеть, яркие синие глаза смотрели прямо и уверенно. Мадог был темноволос, его глаза были скорее серыми, чем синими, долгие часы за письменным столом ссутулили его плечи, власть сделала черты лица резкими и почти отталкивающими. Спокойная уверенная улыбка Родора разом напомнила Мадогу, что он всего лишь удачливый младший сын. Но все-таки он приехал сюда.
– Пройдемся? – предложил Родор, так и не дождавшись ответа.
Мадог молча пошел рядом. Некоторое время они слушали шепот моря, а потом Родор заметил:
– Я вижу, дело серьезное.
– Да, – сквозь зубы процедил Мадог.
Родор снова улыбнулся.
– Ты гнал как сумасшедший, чтобы шипеть на меня? Неужели в Целле стало настолько скучно? Или Лазаря хватил удар, и тебе больше не с кем соревноваться?
– Если хочешь знать, Лазаря действительно хватил удар.
Родор рассмеялся.
– Ну поздравляю! Хотя для победителя ты выглядишь не слишком радостным.
Мадог чертыхнулся.
– Да брось, – Родор похлопал его по плечу. – Ты же не ждал, что я буду гладить тебя по шерсти? Рассказывай.
– Этого никто не должен узнать, – выпалил Мадог.
– Хорошо.
– Никогда. Что бы ни случилось.
– Конечно.
– Помнишь, я попал в кораблекрушение на Севере?
Родор прищурился.
– Припоминаю. Тебя не было несколько недель, это наделало много шуму при дворе.
– Да… Тогда меня выходила одна девушка… Этель… Я даже забрал ее с собой, но…
– Но на полпути передумал, оставил ей кошелек и был таков, – прервал его Родор. – Ты в этом не оригинален, Мадог. И что? Ты ее встретил? И кто она? Чья-то новая любовница?
– Канцлер Лазаря, – выпалил Мадог.
Они остановились. Родор удивленно смотрел на Мадога.
– Как это? – переспросил он. – Эльте?
– Этель – Эльте… Непохоже?
– Давай-ка присядем, – Родор потянул Мадога к выброшенному на берег стволу дерева. – Ты уверен в этом?
– Да, – Мадог закрыл лицо руками. – Вчера мы разговаривали.
– А раньше ты этого не замечал?
– Я не видел Канцлера, еще все удивлялся, почему он от меня прячется… Заманил его в Палладиум. Думал, что покончу с лазаревой крысой одним ударом, а получилось вот что…