– А до этого?
Этель снова взяла бутылку и сделала несколько глотков вина. Вино облегчает воспоминания.
– До этого работала, где придется. Сначала устроилась в трактир за еду и койку. Хозяин там был хороший человек, но уж слишком любвеобилен, так что пришлось огреть его по голове миской с потрохами и сбежать. Жила в ночлежке при богадельне, просила милостыню, в то время разная работа попадалась. Потом ухаживала за чумными, – Этель передала бутылку Мадогу, тот взял ее, но пить не стал. – Тогда как раз на Юге была песчаная чума, и торговцы привезли ее в Горд. Страшная такая болезнь, человек покрывается язвами, изо рта и ушей идет кровь, но умирают от нее очень долго, уже от тела ничего не остается, а человек все еще живет… Они были хорошими людьми.
– Кто? – Мадог наконец-то сделал глоток из бутылки.
– Чумные. Жалели меня, – Этель усмехнулась. – Стыдливые такие были, часов жизни по пальцам пересчитать оставалось, а очень переживали, что я вижу их голые задницы. Шутили много. Я теперь понимаю, что много шутили, потому что больше ничего не оставалось.
– Ты долго там была?
– Нет, – Этель покачала головой. – Где-то с полгода. Потом чума утихла, ухаживать стало почти не за кем. Там работала одна женщина, ее брат держал овощную лавку, она меня к нему пристроила.
Этель вдруг рассмеялась.
– Что?
Она отобрала бутылку у Мадога.
– Я умела считать до десяти, да и то на пальцах. Читать не умела вообще. Представь себе такую вот немытую грязную девчонку восемнадцати лет, которая пытается чем-то там торговать. Сначала было страшно, меня все время обманывали и обсчитывали. Хорош продавец, которого обсчитывает покупатель. Ходил там по рынку один парень… Он был карманник, но образованный. Рассказал потом, что его в детстве отдали к жрецам Багала, проучился почти до посвящения, а потом сбежал. Мне он тогда показался ужасным дураком, это потом уже я свела знакомство с господином Формозом и узнала в красках, что у них там творится, в этом их городе жрецов, но тогда я, конечно, об этом и не подозревала… Ну вот я этому парню приглянулась, он мне тоже, хотя, конечно, после тебя, Мадог, сложно было увлечься карманником с рынка… Ну вот, он меня стал учить, училась я быстро, через полгода уже умела читать и уже сама обсчитывала на базаре. Мой наниматель был мною доволен, стал мне больше платить, я даже комнату смогла снять, думала, что выйду замуж за этого мальчишку. Все даже было хорошо…
– А потом?
Этель посмотрела в окно, в непроницаемую черноту острова Мор.
– А потом однажды на рынок пришел господин. Очень был хорошо одет, в шелк, бархат, плащ подбит мехом, за ним еще человек пятнадцать таких же, как он тащилось. Шли с очень высокомерным видом, сразу понятно, что кто-то очень важный. Ну вот этот господин и остановился около моего прилавка. Поинтересовался ценами на гнилье, которое я продавала. Я ему ответила, цену задрала в два раза, потому что сразу было видно, что о ценах на овощи он и понятия не имеет. Оказалось, что нет. Поинтересовался, не боюсь ли я обманывать такого человека, как он. Я ответила, что с виду он человек совершенно обыкновенный. Он сказал, что он Лазарус III, Император Запада. Я посочувствовала и предложила сделать скидку на кабачки.
Мадог рассмеялся. Этель пожала плечами.
– Представляешь, до какой степени нужно было не иметь мозгов, чтобы сделать Императору скидку на кабачки? Да еще и в такой форме? Ну, надо отдать должное Лазарю, у него есть чувство юмора, хотя и очень своеобразное… Мы с ним еще и поторговались. Потом он все-таки эти проклятые кабачки купил и отбыл в очень хорошем настроении. Жаль только, что мой карманник украл кошелек у кого-то из его свиты, его поймали за руку, и на следующий день повесили прямо на торговой площади… Я три дня мимо него ходила, пока тело не сняли… На четвертый день ко мне пришел человек, принес письмо с красивой печатью, сказал, что Император меня запомнил и передает это письмо моему брату. Я хотела сказать, что у меня нет брата, но к тому времени до меня уже дошло, что я вытворила, поэтому я просто взяла это письмо. Ночью открыла, очень долго не хотела открывать. Это было письмо от Лазаря. Он писал, что готов дать рекомендацию некоему молодому человеку о поступлении на службу в Канцелярию с жильем и полным содержанием. Сама рекомендация прилагалась в форме «подателю сего». Лазарь достаточно доходчиво объяснил, что мне нужно сделать, чтобы я могла попасть в Канцелярию, так что на следующий день я взяла все свои деньги, купила себе мужской костюм и поступила в Канцелярию по личной рекомендации Императора. Дальше ты знаешь.
– Каково это, быть Канцлером Эльте? – спросил Мадог.
– Скучно, – Этель пожала плечами. – Постоянно нужно о чем-то беспокоиться и постоянно нужно прятаться.
– От людей?
– Особенно от портных и врачей.
Мадог улыбнулся.
– Эти кого угодно доведут. И за столько лет никто не догадался?
– Нет, – Этель покачала головой. – Никто не догадался… Когда приплывает лодка?
– Завтра в прилив. Ты куда-то торопишься?
Этель покачала головой.
– Нет, но не хотелось бы здесь задерживаться.
Мадог внимательно смотрел на нее. Этель на мгновение встретилась с ним взглядом и опустила глаза. Мадог протянул руку и коснулся ее руки, Этель вздрогнула, но руку не убрала. Его пальцы поднялись выше, к плечу, потом к шее, наконец, он коснулся ее щеки.
– Я спать хочу… – прошептала Этель.
– Хорошо, – Мадог кивнул.
Он наклонился и поцеловал ее. Нужно было бы прекратить все это, но у Этель не было сил, голова кружилась, мысли путались. Очередная блажь лорда Мадога, поиграет и забудет. Слабым, почти ласковым движением она попыталась оттолкнуть его. Он просто отвел ее руку.
– Не надо все это снова начинать, – выдохнула Этель.
– Вы не на Западе, Канцлер, здесь вы ничего не решаете.
И больше не было сил думать.
Снаружи доносился смех. Банар раздраженно поднялся, подошел к окну и выглянул наружу. Его взгляду открылся внутренний двор Целлы, из-за стен Палладиума поднимались белые башни-маяки. Банар осмотрел двор – как и положено, тот опустел на время удушающего полуденного зноя. Тогда откуда этот дурацкий смех? Банар захлопнул окно и прислонился спиной к подоконнику. Чертов Эльте, вот знал же Банар, что не стоит доверять этому западному интригану… все они одинаковые: только и ищут способ подставить и продать подороже. Где он теперь, спрашивается? На острове Мор, говорят. Что Эльте делать на острове Мор? И с какой стати он вообще туда отправился? Нашел время… Да и Мадог? Где Мадог? Эта девчонка, Эльнера, ходит к Банару чуть ли не каждый час и льет крокодиловые слезы из-за того, что ее благоверный растворился в воздухе. Что ей ответить? Что лорд Мадог сейчас предается наслаждениям в каком-нибудь очень шикарном и очень закрытом заведении, в котором даже таких, как Банар, на порог не пускают? Вот ведь невезение…
В дверь постучали.
– Да? – резко спросил Банар.
Из-за двери раздался голос секретаря.
– Господин Атторней, Капитан личной стражи Канцлера Эльте просит вашей аудиенции.
Капитан Эльте? Помилуйте боги, неужели Эльте отправился на остров Мор без своего цепного пса? Банар насторожился. То, что раньше казалось ему просто неудачным стечением обстоятельств, начинало дурно пахнуть.
– Пусть войдет, – приказал он.
Дверь открылась, и в комнату вошел высокий человек в черной форме личной стражи Эльте. Банар внимательно посмотрел на него. Конечно, Атторней видел его и раньше, но никогда не обращал на него внимание, как не обращают внимание на предметы обстановки и слуг.
– Господин Атторней… – мужчина наклонил голову.
Удивительная выправка, почему-то подумал Банар.
– Мы не имели чести быть представлены друг другу, – ответил он вслух.
– Тарт Вильрен, Капитан личной стражи Канцлера Эльте.
Банар кивнул.
– Присаживайтесь, Капитан.
Но тот остался стоять, достал из кармана сложенный лист бумаги и положил его на стол перед Банаром. Атторней внимательно посмотрел на Капитана и осторожно придвинул бумагу к себе. Он развернул лист и начал читать. Его брови взметнулись вверх. Этот был лже-договор, который они обсуждали с Эльте. Не весь, конечно, а его очень укороченная версия, но и этого было бы достаточно. Под договором стояли подпись и печать Императора Лазаруса. Банар осторожно отодвинул бумагу.