Он криво усмехнулся:
- У тебя будет возможность получить пару хороших уроков от этого Моряка, хочешь ты этого или нет. А теперь всерьез: если я тебе скажу, что, вместо того чтобы уделать его, тебе надо с ним боксировать, ты сможешь это сделать? Ну, чтобы приобрести какой-то опыт, даже если не сможешь себя показать.
- Разве я хоть раз тебя не послушался? - спросил я.
- Да, до сих пор так и было. Но сейчас-то я предлагаю тебе, может, даже проиграть для того, чтобы чему-то научиться.
- Конечно, мне хочется победить. Но я сделаю все так, как ты скажешь. Так ты хочешь, чтобы я с ним боксировал?
- Не знаю, - ответил Лони. - Там посмотрим.
Пятницу и субботу я пробездельничал. В пятницу я попытался подыскать себе кого-нибудь в компанию, чтобы пойти пострелять фазанов, но не нашел никого, кроме Боба Кирби, а от его заезженных шуточек, которые он без конца повторяет, я уже настолько устал, что пришлось отказаться от этого плана и остаться дома.
Лони пришел к ужину, и я спросил его, каковы ставки на наш бой.
- Кругленькая сумма, - ответил он. - У тебя много друзей.
- Мы тоже ставим? - спросил я.
- Пока нет. Подождем, пока ставки вырастут. Да не знаю я.
Я хотел сказать, что он может во мне не сомневаться, но потом испугался, что он подумает, будто я хвастаюсь, и потому молча занялся едой.
В субботу вечером у нас был аншлаг. Зал был набит, и, когда мы вышли на ринг, нас встретили жуткими аплодисментами.
Я чувствовал себя отлично. Да и Дик Коэн, который стоял в моем углу вместе с Лони, тоже, видно, чувствовал себя не хуже, потому что с трудом удерживался от улыбки. Только Лони был чем-то слегка озабочен, хотя, если его не знаешь так, как я, это было совсем незаметно. Но я-то его знал хорошо, и я это заметил.
- Я в порядке, - сказал я ему.
Многие бойцы мне говорили, что перед боем нервничают, но я всегда чувствую себя отлично.
- Конечно, а как же иначе, - ответил Лони и похлопал меня по спине. Слушай, Малыш... - Он откашлялся и придвинулся к моему уху, чтобы никто не мог нас слышать. - Слушай, Малыш, может быть... Может, тебе стоит попробовать с ним побоксировать? Помнишь, мы об этом говорили? О'кей?
Я сказал:
- О'кей.
- И не давай этим рожам в зале вывести себя, что бы они там ни орали. Сегодня твое дело - учиться.
- О'кей, - повторил я.
Первые два раунда меня даже развлекли. Это было что-то новенькое: дурацкие кружения вокруг него на цыпочках, просто танцы какие-то с задранными перед носом руками. Конечно, я уже пробовал нечто подобное с ребятами в спортзале, но никогда еще не делал этого на ринге, да еще с таким сильным противником. А он действительно был хорош и обошел меня в обоих раундах, хотя мы ни разу не задели друг друга толком.
Но на первой же минуте третьего он достал мою челюсть нежным хуком слева и тут же вломил два коротких правых в корпус. Пит и Лони не обманывали меня, когда говорили, что у него есть удар. Я тут же забыл про бокс и погнал его через весь ринг, молотя обеими руками, пока он не загнул меня в клинч.
Зал взревел: ясное дело, со стороны это выглядело классно, но по-настоящему-то я достал его только раз, все остальные удары он принял на руки и плечи. Да, он был здорово ловкий, я с такими еще не дрался.
Наконец Пол Эгню развел нас, и только тут я вспомнил, что обещал Лони боксировать. И стал продолжать это дело, но Перельман усилил натиск, и я провел остаток раунда, пытаясь удержать его левую как можно дальше от моего лица.
- Он тебя задел? - спросил Лони, когда я вернулся в свой угол.
- Пока еще нет. Но у него есть удар.
В четвертом раунде я парировал его правый длинный своим глазом, а множество левых - разными другими частями лица. Пятый раунд оказался еще похлеще. Во-первых, глаз, который он мне подбил, совсем заплыл и не открывался, а во-вторых, он меня раскусил и теперь атаковал со всех сторон, не давая очухаться.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Лони, пока они с Диком обхаживали меня после раунда. Голос его звучал смешно, как будто у него насморк.
- Я в порядке, - ответил я. Много говорить было трудно, потому что губы совсем распухли.
- Больше закрывайся, - посоветовал Лони.
Я кивнул.
- И не обращай внимания на рожи в зале.
До этого я был слишком занят, чтобы обращать внимание на что-нибудь кроме Перельмана, но когда я вышел на шестой раунд, то вдруг услышал, как из зала мне орут: "Выходи и дерись с ним, Малыш!", и "Давай, Малыш, приступай к делу!", и "Чего ты еще ждешь, Малыш?" Ясное дело, они бесновались так все время.
Может, дело было в них, а может, мне просто захотелось показать Лони, что я в порядке и он может не волноваться за меня, - в любом случае, когда Перельман разозлил меня очередным правым, от которых я уже достаточно натерпелся, я забыл обо всем и пошел на него. Он ударил меня, но не настолько сильно, чтобы остановить, и хотя он и отразил большинство моих ударов, парочку хороших все же пропустил - это я вам говорю. И когда он все-таки завязал меня в клинч, я уже знал, что это у него вышло только потому, что он ловчее меня, но не сильнее.
- Чего это с тобой? - прорычал он мне в ухо. - Ты что, обалдел?
На ринге я болтать не люблю, поэтому только усмехнулся про себя и попытался освободить руку.
Когда я вернулся в угол, Лони встретил меня мрачно.
- Что с тобой? - спросил он. - Разве я не сказал тебе, чтобы ты боксировал?
Он был жутко бледным и совсем охрип.
- Все в порядке, - сказал я. - Я буду боксировать.
С той стороны, которой я не видел, стоял и ругался Дик Коэн. Вроде бы он ругал не кого-то или что-то, а просто орал во весь голос, пока Лони не велел ему заткнуться.
Я хотел спросить Лони, что мне предпринять против этого правого длинного, но для моего рта в том состоянии, в каком он был, это было слишком тяжелой работой, к тому же я им дышал, потому что нос отказал совсем. Поэтому я промолчал. Лони и Дик работали надо мной больше, чем в предыдущих перерывах. А перед ударом гонга Лони, уходя, похлопал меня по спине и шепнул:
- Давай боксируй.
И я пошел боксировать. За этот раунд Перельман дал мне по морде раз тридцать - по крайней мере мне так показалось, - но я стойко продолжал боксировать. Это был очень долгий раунд.
Вернувшись в свой угол, я не то чтобы чувствовал себя неважно, но что-то вроде дурноты ощущал, и это было странно, потому что я никак не мог вспомнить, как среди града других ударов пропустил удар под ложечку. Перельман предпочитал работать с моим лицом. Лони выглядел так, словно ему было похуже моего. У него было такое лицо, что мне больно было на него смотреть, и мне вдруг стало стыдно, что я так разочаровал его, позволив этому Перельману сделать из меня боксерскую грушу.
- Ты можешь все это прекратить? - вдруг спросил Лони.
Я хотел ему ответить, но вдруг обнаружил, что не могу двигать верхней губой - она зацепилась за обломки зубов. Я показал на нее большим пальцем, и Лони, отведя мою перчатку в сторону, помог ее освободить. И тогда я сказал:
- Конечно. Я жутко быстро могу его скрутить.
Из горла Лони вырвался какой-то клокочущий звук, он придвинул лицо ко мне так близко, что я не мог уже смотреть в пол. Глаза у него были как у наркомана.
- Слушай, Малыш. - Его голос звучал холодно и жестко, словно он меня ненавидел. - К черту эту возню. Иди и сделай эту рожу. Какого черта тебе боксировать? Ты - боец. Так иди и дерись.
Я попытался что-то сказать, но не сказал, лишь в голове мелькнула дурацкая идея расцеловать его прямо тут, на ринге, но он уже перелезал через канаты, и прозвенел гонг.
Как Лони сказал, так я и сделал и, ясное дело, взял этот раунд с жутким преимуществом. Как это было здорово: наконец-то драться по-моему - молотя обоими кулаками, без всяких этих свингов и прочих глупостей, выстреливая короткими и сильными ударами, вкладывая в каждый всю свою мощь. Он, конечно, тоже бил и даже попадал, но я-то уже смекнул, что сильнее, чем в прошлых раундах, он меня не ударит и если я выстоял до сих пор, то теперь мне уже вообще нечего бояться. За секунду до гонга я скрутил его в клинч, да так, что, когда ударил гонг, он просто сбежал от меня в свой угол.