Отжав ледяную — аж пальцы сводило — воду с ткани, аль-Амин начал красться — не захрустеть бы снова! — обратно.
Добравшись до камня, он сжал кулаки, глубоко вздохнул, подошел к самому изголовью и осторожно заглянул в мертвенно бледное лицо через лоб. Правая рука дрожала. Мухаммад несколько раз отдергивал ее от черного страшного круга печати Дауда.
— Во имя Всевышнего!.. — наконец прошептал он — и коснулся кончиком влажной ткани оттиска сигилы на белой-белой коже.
Чернила размазались сразу — потеками, грязными и неопрятными. Темные струйки и капли тут же залили нерегилю лоб, виски, волосы и даже уши. Вот я морду-то ему разукрасил, растерянно подумал аль-Амин, отведя руку и уставившись на наделанное. Лицо оставалось неподвижным, как высеченное из мрамора, — и потеки краски на лбу казались от этого еще нелепее.
Мазнув еще пару раз, он понял — нужно снова идти к луже. Споласкивать пояс и смывать налитое. Вдруг волшебные чернила продолжают действовать, даже если сама печать стерта?
Уже отойдя прочь, он озарился удачной мыслью — белое верхнее полотно! Вот чем тереть-то удобно! Дотопал обратно, поднял, встряхнул тяжеленную тряпку пару раз. И, скомкав, чтоб не волочилось, пошел к луже.
Измочив в ней изрядно ткани, вернулся к телу. Намоченного хватило аккурат для того, чтобы смыть все до последней капли. Другим краем он вытер — ну, старался как мог, — мокрый лоб, острые торчащие уши и промакнул волосы. Все чернила в волосах у него остались, сообразил аль-Амин запоздало — но тут уж ничего не поделать. Приглядевшись, он заметил, что на камне под затылком нерегиля расплылись темные пятна. Приглядевшись лучше, Мухаммад понял, что залил не камень, а многократно сложенную белую ткань с какими-то черными то ли рисунками, то ли буквами.
Тьфу ты, это же знамя. «Ястреб халифа», конечно. Нерегилю под затылок знамя положили, он в книжке читал. Ну ладно, что ж теперь делать…
Зато сверху все выглядело довольно чисто. Печати на лбу больше не было, грязи тоже.
Ну…
— Во имя Всевышнего, сотворившего небо и землю… — голос ему предательски отказал, и Мухаммад сухо закашлялся, — …милостивого и прощающего, единого живого, властелина жизни и смерти, я, Мухаммад аль-Амин, волей Всевышнего халиф аш-Шарийа, приказываю тебе, Тарик, — ой, тьфу, нужно было же по-другому его назвать, настоящим нерегильским именем…
Почесав в затылке, он начал все заново:
— Во имя Всевышнего, сотворившего небо и землю, милостивого и прощающего, единого живого, властелина жизни и смерти, я, Мухаммад аль-Амин, волей Всевышнего халиф аш-Шарийа, приказываю тебе, Тарег, — вот, теперь правильно, — пробудись и служи мне и Престолу!
…олу!.. олу!.. олу!.. олу!.. Он так орал, что ли?.. Вот эхо-то разгулялось…
Довольно долго он вглядывался в неподвижное лицо, ожидая, что вот-вот дрогнут веки.
Потом от пристального всматривания в глазах пошли черные точки, и он сморгнул. Потом сморгнул еще. Подождал. И понял, что ничего не происходит. Нерегиль лежал, как лежал до того — мертвой мраморной статуей.
Спина и руки снова стали замерзать. Да что ж такое…
— Просыпайся, шайтанова кукла… — в отчаянии пробормотал аль-Амин.
Ничего.
— Просыпайся!!
…айся!..айся!..айся!..
Чпок — ха-ха-ха…
Тут он понял, что злится больше, чем боится. Схватив жесткое от шитья плечо, аль-Амин пару раз крепко тряхнул лежащее тело:
— Просыпайся, чтоб тебе треснуть! Во имя Всевышнего, вставай, зараза!
В ответ на его судорожные толчки голова пару раз бессильно мотнулась.
Тогда он схватил нерегиля за оба плеча и затряс еще сильнее:
— Ну же, ну же! Просыпайся, сучий сын, чтоб тебя взял иблис, зачем я сюда за тобой приперся!..
Острая бледная морда завалилась на щеку, странно вывернув ухо и скулу.
Чпок — ха-ха-ха…
А может… Ой, шайтан… Ой, шайтан! Может — он мертвый? Сердце-то он, дурак, не послушал…
Бесцеремонно сдвинув вниз рукоять меча и ледяные ладони, аль-Амин положил ухо на грудь.
Слушал он долго — из упрямства. И от отчаяния, на самом-то деле.
Чпок. Ха-ха-ха…
И услышал — слабенько так. Тук. И потом, очень, очень нескоро, еще — тук.
Ффуух… Живой, зараза…
Отняв голову от груди, Мухаммад снова заметил полосу ткани на горле. Проверить рану?..
Стиснув зубы, он схватил за конец — и резко дернул. Ну?!..