— Вы что-то сказали?
— Если вы голодны, я могу приготовить еду.
— А его мы ждать не будем?
— Он может задержаться допоздна.
— Ничего, я подожду.
Она вернулась на диван, Коул — к своей работе.
— Они вправду был в Африке?
Коул оторвал взгляд от карты. Девушка смотрела на него. Коула удивило, что Пайк сказал ей об Африке.
— Что он вам рассказал?
— Он видел женщину, которая отрезала себе пальцы. Разве можно рассказывать такие гадости? Это он впечатление на меня хотел произвести. Мерзко и отвратительно — стараться меня напугать. — Она скрестила руки на груди. — Он женат?
— Нет.
— Я у него спрашивала, он не ответил. Вот так он себя и ведет. Я говорю что-нибудь и знаю, он все слышит, просто игнорирует меня. А я не люблю, когда меня игнорируют. Это грубо.
— Да, грубо.
— Тогда почему же он так поступает?
— Я как-то спросил его об этом, но он меня проигнорировал.
Ларкин это смешным не показалось.
— А как насчет вежливости при общении с людьми? Мне навязали человека, который вообще разговаривать не желает. Никогда не улыбается. Его лицо совершенно ничего не выражает.
— Вы, вероятно, привыкли иметь дело с теми, кто старается произвести на вас впечатление — привлечь к себе ваше внимание, понравиться вам. Не думайте, что это делает их интересными людьми. Нисколько. Пайк — один из самых интересных людей. Просто он не хочет вас развлекать — ну и не развлекает.
— И все равно это занудство. Вот вы разговариваете со мной, и помногу. Означает ли это, что вы пытаетесь меня развлечь?
— Это означает, что я пытаюсь развлечь себя.
Ларкин скрестила ноги.
— Разве ему не пора уже вернуться?
— Еще рано.
— Так что, правда это? Был он в Африке?
— Множество раз. Он вообще весь свет объездил.
— Почему он пошел в наемники? По-моему, это ненормально — получать деньги за то, что играешь в солдатики. Каждый, кому нравятся такие вещи, попросту сумасшедший.
— Тут все зависит от того, что ты при этом делаешь и почему. Та история о женщине, он рассказал, почему оказался там?
— Конечно, нет. Он ни на какие мои вопросы не отвечает.
И Коул рассказал ей об этом сам:
— По Центральной Африке, главным образом по Уганде, шастала банда, называвшая себя Армией Господнего сопротивления. Она похищала девочек. Эти люди делали следующее — сваливались как снег на голову в какую-нибудь деревню, расстреливали ее из автоматов, грабили и увозили с собой девочек-подростков. Они похитили сотни девочек. Обращали их в рабынь, насиловали, делали с ними что хотели.
В тех деревнях жили крестьяне, кое-какой скот у них, может, и был, а вот полиции не было вовсе, однако по временам эти деревни устраивали складчину. Они решили, что справиться с похитителями могут только профессионалы, в итоге туда отправился Джо. В первое же утро появления там Джо с его парнями бандиты напали еще на одну деревню и похитили новых девочек. Муж и сыновья женщины, о которой он вам рассказывал, были убиты. И первым, что увидел Джо, въехав в деревню, была именно эта несчастная женщина, увечившая себя.
Ларкин смотрела на него во все глаза:
— И что он сделал?
Что он сделал, Коул знал, но решил в подробности не вдаваться.
— Джо выполнил свою работу. Больше налетов не было.
Ларкин вглядывалась в окна, которые выходили на улицу, однако уже стемнело, и в окнах ничего не было видно.
— И часто он занимался такими делами?
— Джо объехал весь свет.
— Но зачем?
— Затем, что он идеалист.
Она наконец перевела взгляд на Коула.
— И все равно я думаю, что это мерзко. Он не стал бы делать такие вещи, если бы не получал от них удовольствие.
— Нет, вероятно, не стал бы. Однако удовольствие он, скорее всего, получает не от того, о чем вы думаете. Ладно, давайте готовить еду.
Она снова отвернулась к окнам:
— Я хочу дождаться его.
Коул отправился на кухню, однако готовкой сразу заниматься не стал. Он думал о Питмане. Питман изложил Ларкин и ее отцу версию событий, которая не отвечала фактам. Коул поймал Питмана на лжи и теперь гадал, не солгал ли тот и в чем-либо еще.
Комната, в которой работали эксперты по стрелковому оружию, называлась «Оружейной». Войдя в нее, вы увидели бы сотни единиц оружия, покрывавшего стены этой комнаты от пола до потолка, — каждая единица была снабжена биркой, на которой указывался изготовитель оружия, его модель и номер соответствующего дела.
Джон Чен оглядел коридор, в который выходила дверь «Оружейной», желая удостовериться, что в нем никого нет. Задерживаться на работе так поздно Чен не любил, однако экспертам-оружейникам приходилось перерабатывать, потому что их начальница, сучка по имени Харриет Мансон, из которой получился бы первоклассный надсмотрщик над рабами, держала их в ежовых рукавицах, а это означало, что Чену следует дождаться, когда Харриет отвалит домой. Сегодня она то и дело заскакивала в «Оружейную», совершенно как диккенсовский Призрак Рождества, и Чен провел весь день в состоянии нервной дрожи, потому что знал: Пайк почти наверняка торчит сейчас где-то поблизости, ожидая от Чена результатов и понемногу теряя терпение. Пайк был хладнокровным убийцей, способным сломать шею Чену, как карандаш.
В «Оружейную» Чен пришел хорошо подготовленным.
Дежурным экспертом была сегодня высокая, худая женщина с близко посаженными глазами — Кристина Ла-Молла. Чен подозревал, что она лесбиянка.
Он осторожно пересек коридор, еще раз удостоверился, что никого нет, и нажал на кнопку звонка. Щелкнул замок, дверь отворилась, и Чен оказался в «Оружейной».
Ла-Молла оторвалась от компьютера и посмотрела на него без тени улыбки. Лесбиянки вообще никогда не улыбаются.
Чен держал в руке чашку. Он сбегал в ближайший «Старбакс» и купил ей самый большой стакан мокко, какой нашелся в кофейне. Он улыбнулся Ла-Молле своей самой широкой улыбкой.
— Это для вас. Я знаю, вы работаете допоздна. Вот и решил, что кофе вам не помешает.
Ла-Молла смотрела на кофе так, точно подозревала, что Чен сдобрил его ядом. Джон как-то раз попытался пригласить ее на свидание, так она послала его куда подальше. Ну, лесбиянка, ясное дело.
Теперь Ла-Молла с не меньшей подозрительностью уставилась на него:
— Что вам нужно?
— Помните ту стрельбу в Игл-Роке? Я хочу взглянуть на пистолеты.
Мистер Сама Непосредственность. Мистер Обычный День На Работе.
Она прищурилась:
— Вы же не занимаетесь делом в Игл-Роке.
— Нет, но у меня кое-что всплыло по части моих старых инглвудских дел. Думаю, тут может существовать связь.
Ла-Молла вгляделась в него с еще большей подозрительностью, однако кофе все-таки приняла. А затем подошла к двери, заперла ее на замок и прислонилась к ней спиной.
У Джона возникла нежданная, отнюдь не слабая надежда, что она, может быть, вовсе и не лесбиянка, что, может быть, ему улыбнулась — для разнообразия — удача, но тут Ла-Молла бросила стакан в мусорную корзину и скрестила на груди руки:
— Что происходит?
Чен не знал, что ей ответить, да и сам вопрос был ему не совсем понятен. Он поймал себя на том, что поеживается, и постарался принять вид сколь можно более невинный.
— Послушайте, я всего лишь хотел взглянуть на пистолеты. В чем дело?
— Именно это я и хочу узнать.
— Не понимаю. Господи, дадите вы мне взглянуть на них или не дадите?
Она медленно покачала головой:
— Их забрали федералы.
Чен удивленно заморгал:
— Федералы?
— Угу. Один пистолет, кольт «питон» 357-го калибра, они забрали два дня назад. А вчера пришли и за полуавтоматическими.
Чен словно наяву увидел, как его шансы усесться за руль «карреры» смываются в канализацию. Но еще яснее он увидел другое — Джо Пайка, неторопливо отвинчивающего ему голову.
— Но это же улики УПЛА! Федералы не могут так просто забирать их у нас!