На стене снаружи тень от реющего на ветру флага действительно схожа с силуэтом какой-то дьявольской твари. Но это всего лишь тень, не так ли?
За смену я пару раз обошел здание. Особо утруждать себя не стал. Ради интереса даже заглянул в подвал. Осветил лучом фонарика унылое царство труб и вентилей. Больше там делать было нечего.
Энное дежурство. Третья декада ноября. В школе тепло. Топят, как положено. Руку на батарее дольше трех секунд не удержишь. За окном предсказуемо моросит дождь. Полночь. Может быть, час ночи. В холле привычный полумрак. Я кое-как устроился за канцелярским столом. Голова на руках. Руки на журнале выдачи ключей. Слушаю монотонный ход настенных часов. Тик-так, тик-так. То погружаюсь в мутное течение сна, то выныриваю на размытые берега реальности. Тик-так, тик-так. Звук плавно расслаивается, словно кто-то за моей спиной незаметно пробрался к стене и повесил там еще одни часы, которые либо отстают, либо спешат, либо дьявол знает, что с ними не так.
«Вот еще вздор, - в вязком сознании дрейфуют сонные мысли. – Причем здесь часы? Звук-то слышен совсем с другой стороны. Это снаружи стучит кто-то… снаружи кто-то… СНАРУЖИ!»
Сон как рукой сняло. Встаю из-за стола. Вглядываюсь в ночь сквозь большие окна холла. Вижу ребенка за окном, у главного входа. Ладошкой дитя настойчиво бьет в стекло. Требует, чтобы впустили. На миг перевожу взгляд на часы: три часа ночи.
«Что за дьявол? – думаю, и на всякий случай за руку себя щипаю. Вдруг все же сон вижу… - Не сон, твою мать!»
Поспешно выхожу в холл. Чувствую усилившиеся удары сердца, хоть повода для беспокойства вроде бы нет. Это ведь просто ребенок. Девчонка лет девяти. С виду обычная школьница. Коричневое платьице на ней, черный фартук, белые манжеты и воротничок. На фартуке октябрятский значок приколот. Русые волосы в косички заплетены и белыми бантами подвязаны.
Странно, что одета моя ночная гостья легко, совсем не по погоде. Дождь по-прежнему моросит, но ее как будто стороной обходит. Как подошел к ней совсем близко - она стучать перестала. Ручонку за спину убрала, словно что-то от меня припрятать решила. Смотрит пристально. Молчит. Цвет ее глаз в тусклом свете уличных фонарей не разобрать. Я почему-то уверен, что глаза у нее цвета зеленого, не иначе.
Открывать не тороплюсь. Нутром все же неладное чую.
- Не рановато ли ты на уроки пришла? - спрашиваю через оконное стекло. Молчит девчонка, глаз с меня не сводит.
- Как зовут-то тебя? – снова пробую наладить диалог.
- Я не знаю, - спокойно отвечает она. Что-то не так с ее голосом. Не могу понять.
- Хм. Необычное имя, - пытаюсь шутить нелепо. - Ночью не страшно без взрослых гулять? Как тебя только мама одну отпустила?
- Она умерла час назад, - говорит девчонка и игриво улыбается.
От улыбки той у меня мурашки поползли по коже. Тик - время замерло, секунда как вечность - так, тик-так – чуть слышно потрескивают часы за спиной.
- Мне очень жаль, - осторожно подбираю слова, - но в школу ночью впустить тебя не могу. Не положено. Ты приходи лучше утром, как все дети.
Спорить она не стала. Вздохнула театрально и побрела прочь вдоль одной из стен здания. Мечущаяся мнимая тварь (тень от реющего флага), мне показалось, склонилась тогда перед ней почтенно.
Тридцать метров вдоль кирпичной стены. Коротенькие шаги. Идет девчонка и напевает: здесь у нас туманы и дожди, здесь у нас холодные рассветы… Мотив и слова ее песенки мне совсем не знакомы. Голос красивый, завораживающий, да и не детский вовсе.
Замер я, глядя вслед ночной гостье. Жутко не по себе вдруг стало, когда сообразил, что песенка со щелками, как с заезженной грампластинки, тихо звучит у меня в голове.
Пройдя вдоль здания до угла, девчонка остановилась. Оглянулась, заскользила прощальным взглядом, как подошвой утюга, и тут же исчезла из виду.