Последний взгляд. Девчонка явила свой истинный… «нет, пожалуйста, лучше сразу умереть, чем видеть такое»… лик, прежде чем мои глаза зашипели как быстрорастворимые витамины.
Последний вздох. Легкие затоплены. На поверхность всплывают большие кровавые пузыри. Они легче воздуха. Стремятся вверх, словно накачанные гелием красные воздушные шары. Взлетают и лопаются с истошным криком, едва коснувшись потолка.
Но кричал на самом деле я. Надрывисто горланил в ночной тишине холла. Вскочил, как ошпаренный, и с грохотом опрокинул стул. Взгляд на часы: три часа ночи. Тик-так, тик-так. Сердце грохочет секундной стрелке совсем не в такт.
Опираюсь на стол. Гляжу в окна. За окнами ни души. Привычно моросит дождь да мечется на кирпичном полотнище стены тень от бесноватого флага. Только сейчас начинаю осознавать, что мне приснился кошмар.
Пить охота. Приторный вкус крови на губах. Руки на журнале. Журнал весь в крови. Но кровь ли это?
«Конечно, нет. Это космическая смышленая жижа, - раздраженно комкаю в памяти обрывки сна. – Приснится же такая мура!»
На самом деле все очень просто: кровь пошла носом, пока я спал. Приложив к нему платок, выхожу из гардеробной. Замечаю, что сердце уже бьется тише. Включаю освещение холла. Направляюсь к рукомойникам. Прохожу мимо дверей центрального входа. Останавливаюсь и осматриваю мраморную крошку пола, а затем насмешливо пародирую чечетку на том месте, где с треском провалился во сне.
Холодная вода успешно справилась с рядом возложенных на нее задач: утолила жажду, сузила сосуды, укрепила границы реальности. Погрузив холл нажатием выключателя в привычный полумрак, я вернулся в гардеробную, где пробыл до конца дежурства без малейшего намека на сон.
Утром я извинился перед тетушкой за безнадежно испорченный журнал. Она отчего-то не поверила моей истории с носовым кровотечением. Решила, что вопреки ее требованиям, я привел-таки в школу наивную провинциальную студентку и, воспользовавшись журналом как подстилкой, грубо осуществил дефлорацию.
В тот день в институте я так и не появился. Остался отсыпаться дома. Выпал в осадок почти на сутки. По пробуждению был извещен любезной родственницей о том, что мои дежурства в школе закончились.
Берцовая кость у забулдыги Кузьмича с горем пополам срослась. Теперь он снова мог, прихрамывая, гоняться за выпущенными из бутылки белками и играть с собственными демонами в чехарду. Больничный лист ему закрыли. Подпись, печать.
О кошмаре той ночи я вскоре забыл. Он поблек на фоне других цветных снов, большинство из которых были не самого приличного содержания. Сон затерялся в глубинах моей памяти, чтобы однажды всплыть безобразным утопленником гниющим брюхом вверх.
Глава 2
Тик-так. Прошло время. Я окончил учебу в институте. По распределению, в качестве учителя математики, был направлен в одну из школ замечательного (должно быть) города Ленинабада, гордо раскинувшегося где-то на севере Таджикской ССР. От такой невероятной щедрости со стороны министерства образования я, разумеется, отказался. Подъемные не взял. Вместо этого начал преподавать в своей родной школе. Не спрашивайте меня, кто об этом должным образом позаботился.
Устроившись на работу, стал в очередь за жильем и уже через четыре года, покинув отцовский дом, перебрался в собственные однокомнатные апартаменты. С благоустройством родители помогли. Мебель, посуда, то да сё. Купил ультрасовременный цветной телевизор марки «Рубин». Завел питомца – черного лабрадора по прозвищу Чаплин.
Женой вот только не обзавелся. Все как-то не складывались с милыми барышнями серьезные доверительные отношения. Это не означало, что барышни презрительно морщились, глядя в мою сторону. Отнюдь. Скорее даже наоборот. Что-то влекло их ко мне на необъяснимом уровне коварных феромонов.
Я времени зря не терял, то и дело, приглашая симпатичную девушку на свидание. Поход в кино, прогулка в парке, разговоры ни о чем и вот уже первый поцелуй. С языком - не оторваться. Она зовет к себе домой, продолжить вечер за чашкой чая. У нее дома чай из прихожей незамедлительно перетекает в спальню, где в постели чудеса во многом сродни безумию.
Утром у нее изможденный вид. Как будто ее съели заживо, а затем воскресили, но теперь уже совсем иной. Грязной, порочной. Ей невдомек, как вопреки сложившимся и, казалось бы, непоколебимым моральным устоям, она пошла на поводу у низменной похоти.