Пару последних месяцев он проводил в Штатах намного больше времени, помогая укрепить бизнес на внутреннем рынке. Луиза поощряла Чарльза брать с собой ее младшую сестренку в путешествия по стране, чтобы Наташа немного посмотрела Америку.
— Чарли, я буду признательна, если ты хоть что-то придумаешь, чтобы у нее исчезло это страдальческое выражение лица, — сказала она с таким же страдальческим выражением.
Чувствовала ли Луиза свою вину? Отец говорил ему, что Луиза считает себя виноватой в том, что его брак распался, задаваясь вопросом, не его ли длительные поездки за границу, где он занимался расширением международного рынка «Луизы Тауэрс», стали причиной развода. Однако Чарльз ни чуточки ее не винил. Блайт могла бы ездить с ним, если бы не зациклилась на идее стать звездой тенниса — вернее, если бы не зациклилась на теннисисте.
Отец заставлял его работать, как раба на плантации. «Хочу помочь тебе выбраться из ямы, сынок», — твердил он. Чарльз возмущался, но работа действительно помогла, и сейчас он знал (хотя Бенедикт и не говорил вслух: «Работай до седьмого пота, Чарли»), что отец считает работу лекарством, которое может вылечить и Наташу от ее скорбных мыслей.
Впрочем, Наташу не нужно было погонять. Она работала как проклятая: лучше и быстрее всех делала косметические массажи лица в «Институтах», ее больше всех хвалили в водной лечебнице в Палм-Бич, она получала самые большие чаевые, записаться к ней на прием было больше всего желающих. И в отделе научных исследований и новых разработок ему говорили недавно, что у нее много оригинальных идей. Он намеревался выбрать подходящий момент и поговорить с ней об этом, делать это следовало осторожно. Он точно не знал, какую именно постоянную работу в компании предполагает ей поручить Луиза, а ему не хотелось наступать ни на чьи любимые мозоли.
Увидев впереди дорожный знак, Чарльз замедлил скорость.
— Теперь уже недалеко, Нат. — Он коротко пожал ей руку. Ее пальцы были холоднее льда. Он выключил кондиционер. — Не хочешь поговорить?
Она покачала головой и уставилась в окно.
Она немного приоткрыла створки своей раковины во время их второй совместной поездки в Атланту, где они устраивали презентацию нового тонального крема «Биг Глоу» в магазине «Рич». Там Наташа впервые была представлена на афишах как «ведущий мастер макияжа из Европы», и Чарльз был потрясен, как блестяще она справлялась со своей задачей у прилавка. К ней выстроилась такая длинная очередь, что администрация «Рич» стала интересоваться, не сможет ли Наташа задержаться еще на пару дней, если они дадут рекламу в «Атланта конститьюшн»; Луиза согласилась, и Чарльз впервые увидел Наташину улыбку.
Улыбалась она прелестно. И это был единственный раз, когда он заметил некоторое сходство Наташи с ее великолепной сестрой, прежде от него ускользавшее, главным образом потому, что у Наташи был совсем другой оттенок кожи, золотистого, теплого тона, шапка роскошных золотисто-каштановых волос и нежная россыпь веснушек на носу. Хотя за пределами офиса ее по-прежнему именовали «маленькой сестричкой Луизы», она была почти такой же высокой, как и Луиза, но более округлой. Ример, выставляя напоказ свой недавно проявившийся интерес к искусству, однажды провел верную аналогию, сравнив ее с «девушками Рубенса», в отличие от ренуаровского типа Луизы.
Прежде, чем улететь обратно в Нью-Йорк, Чарльз пригласил Наташу на ленч с твердым намерением хоть немного утешить ее, сказав правду: во всех Соединенных Штатах не было человека, кто мог бы сделать больше для спасения ее семьи, чем его отец, за исключением самого президента, с которым отец находился в прекрасных отношениях, — Бенедикт словно задался целью поддерживать дружеские отношения с каждым новым президентом, начиная с Трумэна.
Но главная проблема заключалась в том, как он быстро сообразил во время этого ленча, что Наташа боялась всего семейства Тауэрс в целом, и его отца в частности. Чарльз не смел ее за это осуждать. Переход от ее жизни в Праге к нынешней жизни в качестве члена ближайшего окружения клана Тауэрсов неизбежно травмировал бы ее, даже если бы все не омрачалось ее ужасной личной трагедией.