Завязывая галстук, он словно размышлял вслух:
— Интересно, есть ли у Чарльза личная жизнь? Пора бы ему найти себе новое увлечение, как ты думаешь? Пожалуй, пусть он сначала исполнит свои обязанности и позаботится, чтобы Наташу научили, чему следует, и подготовили к роли звезды, а потом дадим ему отдохнуть немного, чтобы он осмотрелся вокруг. Возможно, я позвоню Сьюзен и узнаю, нет ли у нее на примете подходящей кандидатуры. Должна же она помочь брату.
— Превосходная мысль, — ответила Луиза. Она гордилась собой. Ее слова прозвучали убедительно, словно она полностью поддерживала идею. Может, так оно и было.
Наташе казалось, что большую часть своей жизни она теперь проводит в путешествиях — на машинах, в поездах, на самолетах, колеся из конца в конец по гигантской Америке. Она представляла «лицо» «Луизы Тауэрс» и с помощью демонстраций с использованием поразительных возможностей проекционного телевидения создавала компании репутацию ведущей в области косметической дерматологии. Не сознавая этого, Наташа укрепляла и свою репутацию, пусть хотя бы как «сестры Луизы Тауэрс с волшебными руками».
Она привыкла держать собранный чемодан наготове. С помощью Эдди, торгового агента от «Сакса», она обзавелась новым гардеробом, выдержанным в приглушенных, но, слава Богу, по словам Луизы, не в похоронных тонах, Эдди расписал новые туалеты в выражениях, которые Наташа едва понимала: «В этом можно пойти куда угодно и когда угодно, и на работу и поразвлечься, от восхода до заката». Но она не «развлекалась». И не стремилась «поразвлечься».
С раннего утра и до позднего вечера она работала и работала — это все, чем она занималась и чем хотела заниматься. Она начала постепенно оживать только в последние шесть месяцев, с тех пор, как успешно выступила в Лас-Вегасе и Луиза приняла решение занять ее в рекламных турне с проекционным телевидением. Раньше, с момента приезда в Америку, чтобы как-то протянуть часы, дни, недели, ей приходилось притворяться, что на самом деле она не живет здесь, что она всего лишь загостилась у своей знаменитой сестры, что однажды она проснется и поймет, что пора возвращаться домой в распростертые объятия Петера.
Но как-то утром она проснулась — она не могла припомнить, где это произошло, в одном из маленьких городков по пути следования, названия которых так грубо путали в рекламном отделе, — и попросту забыла «притвориться», что ока играет роль в тот день. Впервые после приезда она проспала. Если точнее, ей удалось как следует выспаться ночью, вместо того, чтобы метаться и ворочаться большую часть времени. Вместо четырех или пяти утра часы чудесным образом показывали четверть девятого, а через полчаса за ней должны были заехать и отвезти на ранний показ в отеле в деловой части города. Смешно, что во всех американских городах, больших и малых, имелась «деловая часть», где, очевидно, занимались «делами». Собираясь в спешке, чтобы вовремя одеться и успеть сделать домашнее задание, ознакомившись с информацией о магазине и товарах, которые отдел по сбыту особенно желал представить в тот день, Наташа впервые не ждала никаких новостей из Праги. Она провела этот день, как любой другой служащий «Луизы Тауэрс», осознавая, что живет и работает в Америке.
Естественно, не всякий день походил на тот, но теперь все чаще она жила «по-настоящему» и все реже «как будто». Она все еще плохо спала по ночам, но даже изредка могла позволить себе вспоминать о Кристине, и сердце не разрывалось на части. Она по-прежнему не утратила надежду, но теперь ее надежды ассоциировались с будущим в Америке; она не рассчитывала стать звездой такой величины, как ее сестра, но хотела преуспеть, подобно большинству американцев, с которыми она работала, иметь деньги, достаточно денег, чтобы самой вести розыск своих близких.
Так как она приходилась родственницей семейству Тауэрс, было решено, что Наташа не будет отчитываться перед вице-президентом отдела маркетинга, как другие служащие, занятые в рекламе, а будет обращаться со всеми вопросами непосредственно к высшему руководству «Тауэрс», то есть к Чарльзу. Она вздохнула с облегчением, узнав, что ее начальник не муж Сьюзен Тауэрс, Дэвид Ример. Она чувствовала, что Сьюзен относится к ней с подозрением, тогда как Чарльз — хотелось верить — действительно желает ей добра.
Время от времени, когда «дверь» была особенно важной — ей объяснили, что так косметические фирмы называют магазины, куда поставляется товар, — Чарльз сопровождал ее. Ее впечатления от маленьких городков, где планировались ее выступления, забавляли и трогали его.