Где Бенедикт? В голове у нее было пусто, потом она вспомнила, что он находился в Вашингтоне на консультативном совещании по экономике с президентом. «Не жди меня», — предупредил он.
— Пожалуйста попросите мою сестру зайти ко мне домой после работы. Мне срочно необходимо кое-что с ней обсудить.
Она была не в состоянии сосредоточиться на работе. Даже мысль сделать массаж лица в «Институте» на Шестьдесят второй улице — как правило, самый быстрый способ расслабиться — ее не прельстила. Хотя на улице было холодно и шел дождь, покидая офис, она не стала вызывать машину: ей хотелось почувствовать жалящие струи дождя на своем лице, холод, пронизывающий с ног до головы. Она шла так быстро, как только могла, истязая свое тело, с болью осознавая бессмысленность кошмарных усилий, с которыми она сталкивалась, чтобы осуществить мечту о спасении Наташи, ее мужа и ребенка, а однажды и своей матери. Вместо любви она испытывала ненависть к Наташе — и к Чарльзу — но больше всего к себе самой.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду. — Наташа была бледной, рассерженной и держалась вызывающе. — Кто говорит? Сплетничают?
Луиза попыталась сохранить хладнокровие, вести себя, как умудренная опытом старшая сестра, которая затеяла разговор, чтобы уберечь от беды заблудшую, неискушенную девушку, но она сознавала, что терпит фиаско. Ее голос дрожал, когда она задала вопрос:
— Наташа, у тебя любовная интрижка с Чарльзом?
— Нет, нет и нет! Кто смеет говорить такое? Чарльз… он… он мой преданный друг, замечательный друг… — Злые слезы струились по ее лицу.
Но Луиза уже не могла остановиться.
— Вы занимались любовью? Вас видели вместе? Я ведь только стараюсь помочь тебе. Я уволю любого, кто осмеливается распускать о тебе сплетни, но я должна знать правду.
Наташа уронила голову на руки и разразилась громкими рыданиями.
— Нет, нет, не любовью, не так… все не так… не совсем…
Луиза кусала губы.
— Чарльз злоупотребил твоим доверием?
Наташа подняла заплаканное лицо.
— Никогда! Никогда! Мы словно… как он сказал… две раненые птицы… мы утешаем друг друга. Мы очень близки, — она посмотрела на Луизу со странным выражением недоверия, точно сомневаясь, можно ли говорить с ней откровенно. — Я люблю его как друга. Он нужен мне, и я нужна ему. И это все, пока я не узнаю, что меня ждет в будущем.
— Что ты хочешь этим сказать? — Луиза отдавала себе отчет в том, что кричит, но ей было безразлично.
Наташа была потрясена, но ответила на гневный крик Луизы криком:
— Пока я не узнаю о Петере… что случилось с моим Петером и моей девочкой. Чарльз — мой защитник… так он мне говорил… Он хочет помочь мне, пока я не выясню правду.
Луиза с яростью смотрела на сестру; Наташа вытерла глаза и затем холодно сказала:
— Я полагала, тебе будет приятно услышать это. Ты всегда твердила, что хочешь, чтобы я завела себе новых друзей, построила новую жизнь в Америке и перестала постоянно думать о прошлом. Чарльз помогает мне справляться со всем этим. Почему тебе не терпится прекратить наши отношения? Ты ревнуешь из-за того, что мне так нравится Чарльз? Я не понимаю.
Луиза с трудом взяла себя в руки, но она не сумела заставить свой голос звучать теплее.
— Во имя блага компании было бы лучше, если бы вы виделись реже. Завтра я намерена внести изменения в твой рабочий график. Вероятно, ты даже не догадываешься, но Чарльз планировал провести некоторое время во Флориде тогда, когда ты должна быть в лечебнице в Палм-Бич. Такие вещи как раз и дают пищу для слухов и сплетен.
Пока она говорила, она молилась в душе, чтобы все это оказалось ужасной ошибкой, одним из нелепых совпадений в жизни, которые не сулят ничего, кроме неприятностей, однако реакция Наташи моментально развеяла ее надежды.
— Как ты можешь! Мы… мы… Чарльз построил свои планы, учитывая, что я буду в лечебнице. Ты не можешь так со мной поступить! Не можешь, не можешь! Ты дергаешь за веревочки, словно я марионетка. Отняла у меня дом, мужа, ребенка, а потом, когда у меня появился друг, отнимаешь и его. Что тебе надо от меня?
Она кричала, размахивая руками. Луиза никогда не видела ее в таком состоянии, она вообще никогда ничего подобного не видела. По мере того, как Наташа вопила все громче и гнев ее усиливался, Луиза становилась спокойнее и хладнокровнее. Вот она, благодарность за то, что спасла сестру от репрессий и нищеты.