— Подойдите к отцу, Ларкин, — сказал он.
Девушка шагнула к нему.
— К отцу!
Бад вылез из-за горшка. Коул держал на прицеле тех, кого он и Пайк подстрелили. Пайк бочком перемещался по двору, пока не оказался между Ваничем и девушкой. Пистолет его так и оставался нацеленным в глаз Ваничу.
За спиной у него Бад произнес:
— Джо, сынок, полиция скоро будет здесь.
И Пайк нажал на курок. Выстрел прозвучал громко и гулко. Ванич упал. Пайк обошел лежавших на земле, собирая их оружие. Все трое оказались мертвы.
Пайк направился к девушке. Коннер взглянул на него, и Пайк увидел, что тот плачет. Слезы миллиардера ничем не отличались от слез обычных людей.
Пайк, положив ладонь на спину девушке, прошептал:
— Я не позволил им причинить тебе боль. И никому не позволю.
И тогда она повернулась к Пайку, обняла, уткнулась лицом ему в грудь, и он опустил подбородок ей на макушку.
— Я все еще не люблю наглецов и бандитов, — сказал Пайк. — Так с этим и живу.
Они так и стояли, обнявшись, пока не появилась полиция.
Пайк бежал по самой середине Океанской авеню, наслаждаясь тишиной и ритмом, в котором двигалось его тело. Времени было три пятьдесят девять утра. Койоты его не сопровождали, сейчас он был единственным в пустом городе зверем.
Она свернула на Океанскую с Сан-Висенте и с ревом полетела сквозь тьму ему навстречу.
Ларкин пронеслась мимо Пайка, развернулась и затормозила рядом с ним. Теперь она водила другой «астон», жемчужно-белый. Верх машины был откинут. Волосы Ларкин снова покрасила в рыжий цвет. На губах у нее играла улыбка. Пайк был рад тому, что к ней вернулась былая уверенность в себе.
— Только сумасшедшие бегают в такую рань.
— Только сумасшедшие, гоняют в такую рань на машине.
— Я расспросила твоего дружка, Коула. Ты же больше не отвечаешь на мои звонки.
Пайк действительно перестал отвечать на них. В первые недели после тех событий они разговаривали часто и много, и теперь Пайк просто не знал, что еще он может ей сказать.
С секунду она собиралась с духом, а затем сказала ему то, что хотела сказать, то, ради чего приехала.
— Я больше не буду тебя донимать. Но это вовсе не означает, что ты не можешь мне позвонить — если вдруг передумаешь.
— Хорошо.
Глаза у нее потемнели от гнева, совсем как раньше:
— Дружок, у тебя все получается как-то уж слишком легко. Мог бы по крайней мере попритворяться немного.
— Только не с тобой.
Машина медленно ехала вровень с ним.
Немного помолчав, Ларкин спросила:
— Ты веришь в ангелов?
— Нет.
— Я верю. Потому и вожу вот так машину по ночам. Ищу ангелов. Они ведь появляются только ночью.
На это Пайку нечего было ответить, и потому он промолчал.
Ларкин взглянула на него:
— Наверное, ты думаешь, что слишком стар для меня. И готова поспорить, ты ненавидишь богатых людей.
— Ты уж выбери что-то одно.
Ларкин снова улыбнулась, и Пайка это порадовало. Он любил ее открытую улыбку. Но тут улыбка увяла, а глаза Ларкин наполнились слезами, и вот это ему уже не понравилось.
— Скорее всего, ты думаешь, что я с этим справлюсь, — ну так нет. Я люблю тебя. Черт знает как сильно. Для тебя я готова на все.
— Я знаю.
— Готова даже звонить перестать.
И «астон-мартин» с ревом понесся прочь — двигатель машины даже вскрикнул, словно от боли. Пайк смотрел на хвостовые огни. Машина свернула на Сан-Висенте, к востоку, и полетела к городу.
— Я люблю тебя, — сказал Пайк.
Он бежал в темноте, один, и жалел, что койотов нет рядом.
Джон Стоун смотрел на лазурный залив, и ему казалось, что он видит море, заполненное парусниками 1700-х, вождение которых требовало умелых рук и обильного пота.
Такое настроение навеял ему этот дом — дворец с видом на Сиамский залив, на прекрасный хаос джунглей, уступающий место безупречному белому пляжу и синейшему простору океана и неба.
Джон Стоун еще думал о кораблях, когда тишину нарушил долетевший с дальней стороны дома одиночный хлопок.
Стоун посмотрел на часы, потом оглянулся на дом.
Обычно в нем работали четверо слуг. Повар, лакей, горничная и живший при доме садовник. Три недели Джон изучал их передвижения, а затем устроил так, что сегодня никого из них в доме не оказалось.
Когда один из ребят Джона взял след Гордона Клайна, тот именовался уже Джорджем Перкинсом. Местным властям он сказал, что ушел на покой, продав права на управление тридцатью двумя ресторанами «Макдоналдс».