— Они там разгуливают на тот случай, когда нора откроется опять — в пол голоса, как будто доверяя какую-то тайну, сказал дед Овсей.
Витька почувствовал, как в его душу хлюпнуло теплом. Следовательно, не чужой он этим хорошим людям! Они хотят ему добра. Они хотят вернуть его домой. К маме и папе. Даже несмотря на то, что тетка Миланка и слушать не хотела о следующем Витькином исчезновении.
— Благодарю, — едва слышно говорил он.
Дед Овсей будто не услышал. Он не отводил взгляда от необозримой степи, которая раскинулась далеко за Сулой. Витька тоже некоторое время смотрел в ту сторону, однако ничего не особенного заметил. Разве что на горизонте медленно передвигалось несколько маленьких крапинок. Вскоре они исчезли, и Витька от нечего делать перевел взгляд туда, где должна была быть Лящовка. В его двадцать первом веке между ней и Вороновкой зеленели небольшие дубравы, обильно испещренные лугами и пастбищами. Но сейчас перед его глазами появились такие густые леса, что и просвета между ими не было. Разве что кое-где между деревьев проглядывала узкая извилистая дорога.
Такие же необозримые леса раскинулись и по левую руку, где должно было быть село Мохнач.
Витька уже хотел опять перевести взгляд за Сулу, как вдруг заметил на мохнацкой опушке какое-то движение. А еще за мгновение из леса вырвалось несколько всадников и галопом помчались к Римову. За ними выплеснулось еще с десяток всадников. И еще…
— Деда — сказал Витька — Гляньте вон туда. Что это за люди?
Дед Овсей глянул и его аж передернуло.
— Илька! — воскликнул он — Какая-то группа вылетела из леса и чешет к восточным воротам. О, еще одна! Целая орда!
— Тревога! — прогремел Илья Муровец и тяжелой трусцой направился седлать своего Гнедка. Его обогнал Олешко.
Застучали била, заржали кони, гарцуя под всадниками. Дед Овсей поразительно быстро скатился по ступеням и прыгнул на первого коня, который попался ему под руку.
— Эй, деда, это же мой конь! — воскликнул наблюдатель Панько.
Однако за дедом лишь пыль поднялась.
Когда Витька пришел в себя, в Городище уже никого не было. Лишь Панько ругался приглушенным голосом, силясь стать на больную ногу.
— Парень, поймай-ка мне какую-то клячу — попросил он Витьку, когда тот слез из башни — там, у Байлемова пруда, их несколько пасется. Потому что я не могу — ишь, как ерепенится проклятая нога.
Панько не ошибся. Несколько спутанных коней, время от времени подпрыгивая, паслись на берегу пруда. Витька взлетел на ближайшего, однако его руки, вместо того чтобы направить коня к сторожевой башне, развернули его вслед за дружинниками. Конь ударил копытами по мосту и вихрем взлетел наверх.
В Римове творилось что-то несусветное. Ревели коровы, блеяли овцы, отовсюду доносились всполошенные голоса матерей, что друг поперед друга созывали своих детей. А те, кто мог держать луки или меч — пешие и конные, старые и парни — быстрее спешили кто к воротам, кто к Городищу. Они должны были стать на место дружинников.
— Мирко, ты куда? — крикнул Витьке кто-то из ребят.
Витька не ответил. Его рубашка лопотала на ветре, и земля будто сама бросалась под копыта коню. За какую-то минуту он уже догнал задних всадников. Те как раз подъезжали к воротам, и кое-кто уже вытягивал стрелы из колчанов.
Впереди Римовской дружины возвышался Муровец. С его правой руки свисала на ремне кованая булава. Левую он приложил к лбу и всматривался во что-то, видимое лишь ему.
— Кажется, это не половцы — наконец сказал он — Нет. Это… это же князь Владимир Мономах!
— Ху-х — с облегчением выдохнул дед Овсей. Затем оглянулся, его глаза остановились на Витьке, и дед сказал:
— Ну, Мирко, спасибо тебе!
— За что? — удивился Витька.
— Как за что? За то, что спас всех нас от стыда!
— Я? От стыда?
— Да. Потому что если бы не ты, то князь Владимир запросто ворвался бы в Римов, понимаешь? И тогда бы мы получили на орехи за то, что проворонили его появление. Потому что на его месте могли быть половцы. Да что там князь! Хуже всего то, что его гридни-злыдни драли бы нос и называли всех нас лопухами, как вот лубенских. А так — кукиш им! — и дед не удержался, прижал Витьку к костлявой груди — Молодец, парень!
— Хватит, деда — откликнулся Муровец — готовимся к встрече.
Всадники были за десяток шагов от ворот, когда те отворились. Передний, приземистый воин в красном плаще-корзне влетел во врата и на полном скаку остановил своего белого, как снег, коня. Его левая бровь удивленно дернулась вверх. Похоже, он не ожидал, что Римовские дружинники так быстро соберутся у ворот, да еще и вооруженные.