— Ну, Мирко, ну, шельмец… — тихо молвил Муровец, держась рукой за сердце — еще ни один полынец меня так не пугал, как ты. Я ж думал, что это дед Овсей… Разве ж так можно?
А Витька не мог даже слова сказать. Его аж трясло от смеха. Он лишь попискивал и держался за живот. Вот так Муровец, вот так непобедимый!
— Ты — что? — спросил Муровец.
— Но вы… как вы прыгали… — едва выжал из себя Витька — как заяц…
За какой-то миг к Витькиному повизгиванию добавился отдаленный вертолетный рокот. То смеялся Илья Муровец.
— Тогда я вам лучше с верхушки нарву — отсмеявшись сказал Витька.
— Ага, нарви — согласился Муровец — я уж боюсь к тем веткам даже касаться. Чуть что — сразу ломается.
И Витька без всякого зазрения совести полез на верхушку черешни. Не обеднеет же дед Овсей от какой-то горсти ягод! Правда, и горсть оказалась размером с Витькину пазуху.
И за каких-то полчаса Илья Муровец, удобно уложившись под копенкой сена, бросал в рот черешенку за черешенкой и радовался как мальчишка.
— Хорошо мы с тобой натянули деду нос, да? Это ему за все его подзатыльники!
— Так он что — и подзатыльники вам давал? — не поверил Витька — Вам, Илье Муровцу?
— Еще какие! Ох и лют же был дед Овсей! Чуть что — сразу за крапиву. А когда я подрос — то за оглоблю. А что уже глазастый — насквозь тебя видит! Но я все равно его перехитрил — приглушенно захихикал Илья Муровец и показал Витьке сапоги, к которым были привязаны две внушительные вязанки хвороста — никогда деда не догадается, что это был я. А Олешко? Видел, как деда поймал его за ногу? Прыгал, как тот гусь!
И снова в ночную темноту полетел тихий вертолетный рокот.
Когда Илья Муровец ушел из дворика, Витька еще долго вздрагивал от сдерживаемого смеха. Так и заснул, вздрагивая.
Проснулся он от громкого разговора, который доносился с улицы. У ворот стоял дед Овсей. Перед ним на вороном тяжеловозе возвышался Илья Муровец.
— Ну так как, деда, сегодня ночью никто вас не тревожил? — интересовался Муровец.
— Да опять этот песиголовец Олешко пробирался через подворье — пожаловался дед Овсей — хоть к черешням, слава богу, не заворачивал. И все же, Илька — дед замедлил голос — сюда еще кто-то захаживал.
— И что, оборвал все ягоды? — ужаснулся Муровец.
— Да не разберу. Будто обрывал, будто и нет. Только следы какие-то чудные оставил. Но что за следы — никак не разнюхаю.
— Так нюхайте, деда, внимательнее. И когда что — сразу ко мне. Я тому песиголовцу ноги повыдергаю. Ишь — деда обижать!
Шевельнул поводом и поехал дальше — огромный и нахмуренный. И никто бы не сказал, что всего несколько часов назад он был совсем другой.
Научился на свою голову
— Эх, ты — укоризненно заметил Лыдько — Оружие надо держать крепче. А ну, еще раз!
Витька без всякой радости поднял своего меча, который от Лыдькового удара улетел далеко в сторону. Он взмок как мышь. Болела рука, саднило в плечах и на бедре — в тех местах, куда дотронулось Лыдьково оружие.
А он же думал, что умеет биться на мечах! Сколько раз они с вороновскими ребятами играли в мушкетеров! И почти всегда побеждал он, Витька.
А здесь… несколько дней тому Росанка за какую-то минуту дважды выбивала меч из его рук. Оказывается, она умеет биться не хуже любого воина. А Оленка, Лыдькова сестра? Вчера Витька на свою голову согласился с ней посостязаться. Так едва устоял — так же насел пакостной бесенок…
— Убит — объявил Лыдько. Каким-то образом острие его меча проскользнуло под щитом и уперлось Витьке в живот. Хорошо, что хоть бились они на тупых мечах.
— Еще раз — велел неумолимый Лыдько. Знал же Попович, кого оставлять вместо себя!
Неподалеку соревновались взрослые воины. Они тоже бились на мечах, бросали копья в поставленную торчком колоду, боролись. Да так, что пыль вздымалась над Городищем. И во всех соревнованиях брал верх сильный и ловкий Олешко. Особенно везло ему в борьбе. Олешко бросал дружинников одного за другим, будто мешки, и кричал Витьке:
— А ну, посмотри, так ли я делаю?
Да, Витька стал у Римовцев незаурядным авторитетом по борьбе. Он уже убедился, что состязаться с Римовскими ровесниками в силе или ловкости ему пока что не по силам. Потому умело избегал захватов и объятий, от которых порой забивало дыхание. Ему помогали восемь или девять приемов, которым он научился в школьной секции по борьбе.
— Учитесь у Мирка — говорил в таких случаях Олешко ребятам — ишь, какой худосочный на вид, а попробуйте его на землю бросить!