Деды тихонько захихикали и смолкли.
Еще и не светало, как старшины опять затаились у опушки и прикипели взглядом к Суле.
Туманы густо плыли над землей. Казалось, они затопили весь мир. За ними не было видно даже солнца, которое должно было стоять уже достаточно высоко.
Дед Овсей тихо спорил с Добрыней.
— Как ты думаешь — говорил Добрыня — не пора ли нам послать по дружину? Зря мы так далеко ее отослали.
— Не бойся, не зря — возражал дед Овсей — наоборот, надо было еще дальше отослать. Сам же знаешь, что половец без выведки и шага не ступит.
— Знать, конечно, знаю, но вот тут… — Добрыня прикладывал широкую ладонь к груди — а вдруг они вот в тумане подкрадываются!
— Рано еще им. Они хотя и половцы, но не птицы. Наконец, солнце выкатилось из-за тумана. Стало прижигать. Муровец молчал. Лишь кусал одну травину за второй. С той искусанной травы можно было уже набрать сноп. На Добрыню было трудно смотреть. Он то вздыхал, как кузнечный мех и вытирал вспотевшее чело, то слезал с коня и уставясь в землю ходил вокруг него. Сбоку могло показаться, что он ищет грибы.
— Ну, чего бы я так вертелся? — шепотом упрекал его дед Овсей — Придет коза к телеге. Никуда твои половцы не денутся.
— Твоими бы устами мед пить — еще больше склонялся над землей переяславский тысяцкий — а вдруг они на Лукомль пошли?
И только где-то под вечер дед Овсей внезапно насторожился.
— Слышите? — спросил он.
Из глубины болота донесся протяжный и густой рев.
— Водяной бугай — сказал Добрыня — Ну то и что?
— А то, что половцы идут…
Дружинники прикипели глазами к Суле.
Половцы появились, как гром с ясного неба. Все всматривались в даль — а они вынырнули из-под камышей почти напротив опушки, где крылись русичи. Было их десятков два.
— Выведчики — выдохнул Олешко, который только что вернулся от спрятанного в лесу войска.
— Конечно, они — согласился Добрыня и облегченно вздохнул.
Половцы медленно обходили камыши. Они ехали вереницей, друг за другом. На перекрестке дорог остановились и начали о чем-то советоваться. Тогда большая часть направилась в сторону Римова, а пятеро осторожно направились туда, где притихли старшие дружинники.
Теперь Добрыня заволновался, но уже по другой причине.
— Вот же неприятность — ворчал он — Чего доброго, разнюхают, что мы здесь — и ищи ветра в поле.
— Может, отойти вглубь леса? — предложил Олешко.
— А следы куда денешь? Ишь, как натолкли!
Дед Овсей в этот разговор не встревал. Он о чем-то напряженно думал. А когда половцы приблизились к лесу на расстояние одного полета стрелы, дед Овсей сказал:
— Вы вот что… Замрите здесь и ничего не затевайте. Хоть что бы случилось — ни пары с уст!
Потом вскочил на коня и направился через опушку на Римов. За ним побежал Бровко. Дед ехал не кроясь. Даже мурлыкал какую-то беззаботную песенку. На лысоватом холме внезапно остановился, будто лишь в этот миг усмотрел врага.
— Половцы-ы! — воскликнул он и быстрее направился к селу.
Половецкие выведчики ринулись наперерез.
В Римове ударили на всполох. Сторож — троица седых дедуганов — спешно захромали к воротам. Они готовы были их закрыть сразу же после деда Овсея. Было похоже было, что дед с Бровком-таки успеют проскользнуть в Римов перед носом у половцев.
— Молодец! — возбужденно приговаривал Добрыня — Ну, что бы мы делали без нашего Овсея!
Из крайних хат выбегали женщины и подростки, вооруженные кто чем. У кого были вилы, у кого коса или рогач… Дед Овсей, как и надо было ожидать, добрался до ворот первым. Сторож уже закрывал ворота, когда один из половцев схватился за лук. Загудела тетива, блеснул на солнце наконечник — и за миг в дедовой спине задрожало охвостье стрелы.
— У-у… — болезненный вскрик вырвался из груди Добрыни и он поднял плетку, чтобы пустить коня в галоп. Однако Муровец положил ему на плечо тяжелую руку.
— Стойте — приказал он и сам заскрежетал зубами — Деду уже не поможешь.
Добрыня со стоном отъехал в сторону.
Женщины с причитанием подхватили деда Овсея и понесли его подальше от ворот. Сторож ухватился за лук. От Городища ей на помощь спешил десяток всадников. Всего десяток.
Половцы возбужденно загелготали. Они собственными глазами убедились, что войска в Римове нет. За какое-то время половцы растворились в высоких травах за Сулой.
Дед Овсей был еще жив. Возле него суетилась тетка Миланка.
— Не поможет уже мне твое зелье, соседка — хрипел дед и на его устах пузырилась кровавая пена.
Увидев Добрыню, который склонился над ним, дед Овсей сказал: