— Есть многое на свете, Фрэнсис Бикерстафф, что и не снилось нашим мудрецам, — Марлоу повернулся к своему другу и улыбнулся. — Разве не так сказал твой Уильям Шекспир?
Бикерстафф фыркнул: — Что-то в этом роде, хотя вряд ли он «мой», этот Уильям Шекспир.
Марлоу был моложе Бикерстаффа лет на десять, по крайней мере, так он предполагал, но это было только предположение. Бикерстафф не стал раскрывать своего возраста, а Марлоу наверняка не знал своего собственного наверняка, но он предположил, что Бикерстаффу было лет около сорока пяти. У него было худощавое телосложение и вечно суровое выражение лица серьезного педагога, которым он действительно когда-то был. Он был образованным человеком, сведущим в латыни и греческом, математике, естественных науках и во всех тех предметах, которые подобает знать джентльмену.
Марлоу открыл было рот, чтобы ответить, когда его взгляд уловил движения в толпе: танцоры расступались с точностью солдат на плацу. Он повернулся и на мгновение смог ясно разглядеть дальний конец комнаты.
И там он увидел ее, впервые за долгое время ночь.
Ее волосы были цвета свежей соломы и уложены в великолепную прическу, удерживаемую золотым гребнем, который, в свою очередь, был украшен драгоценными камнями, которые переливались в свете люстр.
Ее кожа была белой, совершенной и гладкой от лба до верхушек прелестных круглых грудей, приподнятых корсажем. Ее талия была идеально сужена до такой степени, что шелковые юбки из-под кринолина сильно расходились по бокам. Она была красива, и, хотя Марлоу не делал никаких попыток сблизиться к ней, считая это неприличным, учитывая ее обстоятельства, и в действительности разговаривал с ней всего несколько раз за то время пока он был в Вирджигии, в мыслях он был ее рабом.
Ее звали Элизабет. Элизабет Тинлинг. Ей было двадцать три года, и она уже овдовела. Ее покойный муж, Джозеф, был одним из самых богатых плантаторов в проливе. Он умер два года назад от сердечной недостаточности, по крайней мере, так считалось. О его кончине было не много разговоров.
Марлоу купил плантацию Тинлингов у Элизабет вскоре после прибытия в колонию. Тот день, когда они заключили сделку, и, возможно, полдюжины других случайных встреч — вот и все, что у него было с ней.
С того момента, как он впервые увидел ее, он хотел большего, но тогда, при всем своем богатстве, он не занимал какого-либо значительного места в публичном обществе колонии, будучи для них недавно прибывшим, неопределенным человеком.
Многое изменилось за прошедшие два года, и хотя он, возможно, и не был одним из известных людей Вирджинии, его звезда все же восходила. Он сам позаботился об этом.
Он обдумал все это за те несколько секунд, что держал Элизабет в поле зрения. Затем, подобно Красному морю, сомкнувшемуся над легионами фараона, толпа снова собралась, и она исчезла из виду.
Танец, который сейчас объявили, был одним из шотландских танцев, который вполне соответствовал ограниченным танцевальным возможностям Марлоу, и это укрепило его решимость.
— Бикерстафф, я думаю пригласить миссис Тинлинг на следующий танец.
— Смелое решение, Марлоу, но я думаю, что тебя ждет неудача в этом начинании. Вон, идет губернатор. — Бикерстафф кивнул в другой угол комнаты. — И он, кажется, делает сюда поворот на три румба. — В последние несколько лет Бикерстафф стал пользоваться морским жаргоном.
Марлоу посмотрел в указанном Бикерстаффом направлении. Губернатор Николсон действительно пробирался к нему сквозь толпу. Длинные вьющиеся белые волосы его парика развевались вокруг воротника, как конский хвост, когда он приветственно кивал своим многочисленным гостям. Марлоу показалось, что он был взволнован, несмотря на его попытки выглядеть веселым, когда он проталкивался через комнату.
У него были причины волноваться. Марлоу сам об этом позаботился.
— А, вот и Марлоу, как, черт побери, вы, поживаете? — спросил Николсон, игнорируя последних гостей и протягивая ему руку.
— Отлично, губернатор, спасибо. А вы?
— Более-менее. Как и следовало ожидать, от того, что я должен терпеть. А как Бикерстафф, вы поживаете?
— Очень хорошо, губернатор, спасибо, — сказал Бикерстафф, низко ему поклонившись.
— Послушайте, Марлоу, я знаю, что вы пришли сюда отдохнуть, и я прошу у вас прощения, но не могли бы мы поговорить наедине?
Марлоу, как-раз этого и боялся, и его раздражало, что губернатор подошел как раз в тот самый момент, когда он собирался пообщаться с миссис Тинлинг. Он осмотрел комнату, но танцоры заполнили зал, и ему больше не удалось ее разглядеть. — Буду рад, губернатор.