Макару дорога была уже знакома – недавно они с Федькой-занозой на торг ездили, с которого строптивый боярский сын в Москву за обновами самовольно подался, заставив всех изрядно поволноваться. Надеюсь, то была последняя авантюра, больше он самоволку себе не позволит после моего строгого внушения.
Погода стояла отменная. Солнце уверенно взбиралось по небосводу, согревая остывшую за ночь землю. Широкая тропа шла по высокому берегу Оки. От реки, змеившейся внизу справа, тянуло прохладой. Со склона далеко просматривались окские просторы.
Тропа ушла влево, и мы скакали теперь по сосновому бору, потеряв из виду реку. Смолистый аромат наполнял грудь свежестью. Тишину прерывала дробь невидимого трудяги-дятла.
Вот лес начал редеть, и мы выехали на открытое пространство. Впереди на холме показались купола церквей, возвышавшихся за высоким деревянным частоколом, окружавшим крепости. Перед стеной пестрели многочисленные постройки посада. «Коломна! – крикнул Макар. – Нам налево», – показал он рукой в сторону небольшой реки.
«Да, удобное место для крепости», – отметил я. Здесь с Окой сливались Москва-река и Коломенка, а сама Ока «ломалась» – делала крутой поворот, неся дальше свои воды в сторону Рязани. С холма далеко просматривалось заречье. Естественная водная преграда с трех сторон надежно защищала крепость от нападения степных разбойников. Недаром Дмитрий Донской выбрал Коломну для сбора дружины накануне Куликовской битвы. Здесь войско Ивана III поджидало рать хана Ахмата. Через Коломну проходила и торговая дорога с берегов Оки на Волгу.
Миновав посад, мы проехали к реке Коломенке. Здесь на берегу все пространство было запружено подводами – шла бойкая торговля. Рядом лепились деревянные халупы и сараи с бараками. Это и был известный торг – «менок», как его называли местные. Отсюда, сказывают, и город Коломной назвали – «около мена» то есть.
Мы пошли с Макаром сразу в оружейный ряд, присматриваясь к товарам.
Я пусть и нехотя, но все же купил Макару саблю и пистолет, а также нанял на торгу четырех амбалов – из тех, у кого вечно чесались кулаки. Пусть с неделю поохраняют деревню.
– Можете весь день спать, ковырять в носу, купаться в реке – все, что хотите, но ночью – не спать, сидите тихонечко у недостроенных изб. Появится кто чужой – бейте!
– А ежели убьем кого невзначай?
– Так случайно же! Подберите себе в лесу дубины – сподручнее будет.
Амбалы, в общем-то, и не удивились моему поручению. Наверное, им не впервой получать такую работу.
Эту ночь я провел спокойно, а следующей был разбужен криками и шумом драки. Мы оба – я и Макар – накинули кафтаны, натянули сапоги и, перепоясавшись поясами с оружием, выбежали на улицу.
У недостроенных изб шла драка. Слышались звуки ударов, крики, мат. Потом внезапно ударил выстрел.
Я выхватил пистолет и выстрелил на вспышку. Раздался вопль, затем звук падения тела и топот убегающих.
Мы подбежали ближе. В потемках различили – на земле, недалеко друг от друга, лежали два тела. Рядом понуро стояли трое нанятых мною амбалов.
– Жалко, Семку убили.
– Что произошло?
– Мы около изб сидели, как ты и сказал. Слышим, разговор тихий, потом кремнем ударили, искры посыпались. Ну, ясно, снова поджигать явились. Мы на них – в кулаки. Их четверо всего-то и было. Мы бы их помяли, да кто знал, что у одного из них пистоль есть. Он и выстрелил. А потом, сразу почти – еще выстрел. Этот, из нападавших, тоже упал.
– Это я стрелял.
– А мы уж убегать думали. Когда ты нас нанимал, об оружии разговора ведь не было.
Мы с Макаром подошли к лежащим. Амбалу пуля попала прямо в сердце – на рубахе расплывалось темное пятно. В четырех шагах от него лежало тело второго убитого. Я подошел, наклонился. Надо же, стрелял в темноте, не целясь, а попал прямо в голову. Днем по движущейся цели промахнуться мог, а ночью попал! Подспудно я ожидал увидеть мужика, сбежавшего из подвала, но лицо нападавшего было мне незнакомо.
Макар поднял пистолет убитого.
– Куда его?
– Пистолет оставь себе, заряди, пригодится еще.
– Мне тоже так кажется.
Утром амбалы попросили у меня подводу и увезли убитого в Коломну.
Ко мне, держась рукой за бок, подошел Андрей:
– А этого куда?
– Чего с татем и поджигателем церемониться? Он сторожа убил, избы поджечь хотел. Пусть холопы тело его в реку бросят.
– Нехорошо как-то, похоронить бы.
– А избы жечь и людей убивать – хорошо? Ты бы еще в могилку его, да чтобы священник отпел. Не хочешь в воду – брось в лесу, зверью на поживу.