Колчанов и Гаркавая молчали, занятые своими мыслями. Прождав минуту-другую, Сафьянов с обычной своей напускной грубоватостью спросил:
— Ну, что молчите? Прижал вас старик?
— Нужно подумать, — проронил Колчанов.
Разговор больше не клеился. Гости поблагодарили хозяйку и отправились спать в сельскую гостиницу. За всю дорогу они обменялись лишь двумя — тремя фразами.
5. Разлад
Утром следующего дня они разговаривали так, будто не было ничего, что угрожало бы их дружбе. Но Колчанов заметил — профессор старается избегать напоминаний о вчерашнем. Только на пути из столовой в райком партии Сафьянов спросил коротко:
— Ну как, подумал?
— Все время думаю, Николай Николаевич, — столь же лаконично отвечал Колчанов.
— И как решил?
— Еще не знаю.
— М-да…
Больше профессор не промолвил ни слова.
Они явились в райком первыми из приглашенных. Но уже через пять минут в кабинет ввалились сразу человек десять — председатель местного рыболовецкого колхоза со своими бригадирами, директор рыбозавода с начальником лова, районный рыбинспектор с помощником, Лида Гаркавая.
К десяти часам утра кабинет секретаря был уже полон народа.
Сафьянов немало был удивлен, когда понял, что весь этот люд собран единственно для встречи с ним, московским гостем.
— Я думаю, товарищи не обидятся на меня, — говорил Званцев, открывая встречу, — что мы отнимаем у них часть выходного дня. Но мы решили воспользоваться присутствием у нас уважаемого Николая Николаевича Сафьянова, крупного ученого-ихтиолога, и окончательно решить кое-какие назревшие вопросы. Николай Николаевич, попрошу вас разъяснить с точки зрения науки, как нам лучше вести рыбное хозяйство, а попутно проинформировать нас, какую помощь могут оказать нам в этом деле ученые, в частности экспедиция, которую вы возглавляете.
Нет необходимости приводить здесь выступление профессора Сафьянова полностью, хотя слушали его так, что ни единый шорох не отвлекал внимания на протяжении всей речи. Но кое-что представляет в ней несомненный интерес.
— «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача». Этими крылатыми словами Ивана Владимировича Мичурина я бы хотел начать, — говорил профессор, разложив по столу свои бумаги. — Великий Карл Маркс писал, что плодородие вовсе не есть такое уж природное качество почвы, как это может показаться: оно тесно связано с современными общественными отношениями… Водная среда подобна почве. Она может быть хорошо удобренной и плодородной и, наоборот, истощенной и бесплодной. В прямой зависимости от этого находится состояние урожая, в данном случае промысловых рыб. Амур, как рыбацкая нива, богат и плодороден. Напомню лишний раз, что в Амуре насчитывается больше ста видов рыб. Ни одна другая река в нашей стране не имеет столь богатого видового состава ихтиофауны. Но давайте представим себе такую картину. Вы посадили на своем огороде картофель. Через полтора — два месяца появились клубни. Не дождавшись, пока они вырастут и созреют, вы начинаете подкапывать их. Подкапываете до самой осени. И вот наступил срок сбора урожая. Богатый урожай вы соберете? Едва ли. Вы съели его почти в зародыше. Так почему же вы думаете, — повысил голос профессор и нацелил свой длинный палец, словно ствол маузера, прямо на председателя колхоза Севастьянова, — почему вы думаете, что иначе обстоит в рыболовецком деле? Я категорически подчеркиваю, что мы нерационально используем наши рыбные ресурсы. Где пудовые щуки, сомы и сазаны, где полуторакилограммовые караси, где полупудовые толстолобы? Я вас спрашиваю? — сердито оглядывая присутствующих, — кричал профессор. — Их нет!
— Есть, но мало, — робко бросил кто-то реплику из угла.
— Так дальше эксплуатировать наши водоемы нельзя! — Сафьянов стукнул кулаком по столу. — Слава богу, на Амуре пока процесс самовоспроизводства промысловых рыб идет в благоприятных условиях и достаточно интенсивно. На многих реках дело обстоит гораздо хуже. И если мы не изменим положения в самое ближайшее время, то может кончиться тем, что некому будет производить посев на подводных полях…