Еще в прошлом году, весной, а потом осенью, Колчанов побывал на Бирском рыбоводном заводе и там подробно познакомился с аппаратом Вальгаева. Этот аппарат разрабатывался для инкубации икры непосредственно в местах нереста кеты и не требовал капитальных сооружений. По идее изобретателя, его можно было построить из подручных средств. Колчанов, хотя и видел его несовершенства, уверовал в будущее этого аппарата. Уже тогда родилась у него идея испытать его на Бурукане. Он опасался одного: вдруг здесь не хватит местных производителей — лососей; возить их из других речек было ему не под силу. Прошлогодняя и нынешняя поездки на Бурукан были предприняты для проверки нескольких мелких ключей, впадающих в Бурукан и неизученных ихтиологами в период основного обследования. Читателю уже известно, чем кончились эти поездки: Колчанов обнаружил вполне достаточную базу для сооружения там аппарата Вальгаева. Теперь он мог смело приступать к осуществлению своей идеи. Но сначала надо было решить, что предпринимать: либо окончательно рвать свои отношения с профессором Сафьяновым, а может быть и с институтом, и надолго связать судьбу с Буруканом, либо отказаться от мечты воскресить Бурукан, вернуться в институт и целиком отдаться научно-исследовательской работе.
Этим, однако, не исчерпывалась вся сложность положения Алексея Колчанова. На пути вставало еще одно препятствие — запрет рыбинспектора Кондакова ловить производителей кеты на месте нереста, хотя Колчанов и догадывался, что Кондаков руководствуется отнюдь не соображениями охраны естественных нерестилищ…
…Было немногим более пяти часов, когда Колчанов вышел из райкома партии. Дел в Средне-Амурском больше не оставалось, и он решил немедленно отправляться на Чогор. Шурка Толпыгин был давно готов, погода стояла хорошая — тихая, ясная, довольно теплая. Не беда, что они доберутся поздно. В конце концов можно переночевать у бакенщика на Шаман-косе и заодно завезти ему пса, который вот уже третьи сутки сидит на привязи во дворе гостиницы и до чертиков надоел ее обитателям тем, что бесконечно скулит.
Как ни торопился Колчанов, но меньше чем за полчаса собраться в путь не удалось. Наконец все готово, Шурка оттолкнулся от берега. Колчанов завел мотор и хотел уже включить скорость, когда увидел Лиду Гаркавую. Она махала рукой, по-видимому, что-то кричала, но голоса се Колчанов не слышал: мешал шум мотора. Пришлось снова подъехать к берегу и заглушить мотор.
— Ты что же, Алексей, даже не зашел попрощаться? — еле переводя дыхание, спросила она, садясь на нос моторки.
— Извини, Лида, — Колчанов мягко и искренне улыбнулся, — спешим засветло добраться до Чогора.
— Как же успеете засветло, когда на дворе уже вечер, а впереди почти сто километров! Да еще хочешь искать толстолобов. А впрочем, смотри сам, дело твое. Я вот с чем: звонили из института и просили передать тебе и Николаю Николаевичу, что первого июня заседание Ученого совета, твое присутствие обязательно. Это первое. Второе — Иван Тимофеевич и Николай Николаевич поедут на Чогор завтра, потому что вечером Николаю Николаевичу предстоит разговор с Москвой. С ними поеду я и Петр Григорьевич Абросимов. Знаешь, бывший директор школы, пенсионер? Он согласился руководить школой-бригадой.
— Ну что ж, хорошо. Буду ждать вас.
— И прошу тебя, Алеша, подумай, пожалуйста, насчет программы и лекций для ребят.
— Ладно, подумаю.
Гаркавая долго провожала взглядом моторку. Легкая, стремительная лодочка, казалось, летела над самой поверхностью воды, навстречу вечерним лучам солнца, прочерчивая длинную пенящуюся борозду. Создавалось впечатление, что она берет разгон, чтобы подняться в воздух и вот-вот взлетит — уже оторвалась от воды вся ее передняя часть, и только корма, на которой сидит, подавшись всем корпусом вперед, Колчанов, еще царапает поверхность воды. Колчанов то и дело придерживал козырек своей старенькой кепчонки, поглубже натягивая ее на глаза, чтобы не сдуло встречным потоком воздуха. Он застыл в этой напряженной позе, будто изваянный скульптором. Грустная уходила с берега Лида: хоть бы раз повернул лицо в ее сторону!
Через полтора часа путники были уже более чем в пятидесяти километрах от Средне-Амурского. Там Колчанов свернул в тихую старицу Амура, глубоко вдающуюся в правобережье поймы. На излучине старицы начинался и уходил в луга большой залив, связанный системой озер и проток с Чогором. В этом огромном водном лабиринте в летнее время держался на выпасе толстолоб — одна из удивительнейших рыб Амура.