— Кого бог принес? — послышался густой хрипловатый бас от порога избы. — Уж не Алексея ли Петровича?
— Он самый, Филимоныч! — отозвался Колчанов. — Принимай Верного!
Но пес уже выскочил на берег и теперь радостно скулил и тявкал возле хозяина.
— Ну, задал ты мне, паря, головоломку, — старик подошел к лодке. — Только утром от рыбинспекторов узнал, что ты, слава богу, жив и здоров. Заходь чайку-то попить, а то, может, и переночуешь?
— Недосуг, Филимоныч, завтра у меня будут гости, — говорил Колчанов, нащупывая рыбину. — На вот, на уху! — Под ноги бакенщика, сверкнув серебром, шлепнулся толстолоб.
— Благодарствую, Петрович, — крякнул старик, поднимая полупудовую рыбину. — А там уж, паря, и сейчас у тебя гости. Большой да нарядный катер, из Хабаровска, должно…
— Да ну! — обрадовался Колчанов. — Значит, приехали. Это экспедиция из Москвы. Может, кто-нибудь из друзей или знакомых. Поехали! Спокойной ночи, Филимоныч.
— С богом, Петрович, удачи тебе!
Колчанова и Филимоныча связывало не только соседство по озеру Чогор. Знакомясь с окрестностями Чогора, Колчанов объезжал однажды на лодке протоки и заливы, прилегающие к озеру, Неподалеку от Амура на лугу он заметил человека, который с ведром в руках шел к берегу реки. Подойдя к Амуру, человек выплеснул из ведра в воду какую-то жижу и снова зашагал в луга. Где-то во впадине он исчез, а вскоре снова появился с ведром и проделал то же, что в первый раз. Колчанова заинтересовало, чем он занимается. Алексей оставил свою лодку и поспешил в направлении впадины. И вот перед ним картина: длинная кочкастая ложбина, видимо заросшая старица какой-то протоки; на дне ее — небольшая и неглубокая, по щиколотку, мутная лужа, по ней бродит могучий старик, ловит пригоршнями мелкую рыбешку, которая здесь кишмя кишит, и бросает в ведро. Колчанову стало ясно: старик спасает молодь, оставшуюся в обсыхающем озерке. Не долго думая, Алексей разулся, засучил штаны и принялся помогать старику.
Так они познакомились и вскоре стали друзьями. С тех пор то Колчанов, то Филимоныч нередко заглядывали друг к другу в гости. Зимой бакенщик жил вдвоем со старухой. Во время же летних отпусков у него становилось людно: приезжали с женами и детьми сыновья (у Филимоныча их было шестеро), две дочери-учительницы с мужьями и тоже с детьми, и тогда на Шаман-косе возникал целый пионерский лагерь. Все попытки сыновей и дочерей переманить стариков в город пока не имели успеха. Филимоныч, избродивший в молодости весь Дальний Восток, испытавший труд и золотоискателя, и зверобоя, и рыбака, не хотел расставаться с привольными просторами Амура. Он превосходно знал здесь каждый уголок поймы, глубины и отмели в озере и окрестных протоках и был незаменимым советчиком в исследовательской работе Колчанова.
8. На распутье
От Шаман-косы моторку повел Шурка. Волшебной иллюминацией переливались в темной блестящей глади воды хороводы синевато-серебристых звезд. Любуясь ночным Чогором, Колчанов кутался в плащ-накидку и думал, думал о том, как трудно ему придется разрешать свой конфликт с профессором Сафьяновым, а может быть и с институтом. Не сдаться ли? Не отступить ли?
Почему-то вспомнилось, как по пути в райком до слез обидел Лиду Гаркавую. Ему стало жаль девушку и стыдно за себя — даже не извинился перед ней. Он ни разу не пытался разобраться в своих взаимоотношениях с этой, в общем-то превосходной, девушкой. Он как-то привык к ее мелким услугам, к молчаливому обожанию. Да она, во-первых, неравнодушна к нему — он это видел, хотя никогда не придавал ее чувству серьезного значения. Во-вторых, она, как ихтиолог, не пошла далеко, и ее преклонение перед настоящим ученым воспринималось им, как само собой разумеющееся. Сейчас, взвесив все объективно, Колчанов как бы впервые прозрел. Он спросил себя, почему он не считает ее настоящим ихтиологом? И, к своему удивлению, не нашел ответа на этот вопрос. Напротив, все, что она сделала на рыбоводно-мелиоративной станции до того, как ее избрали секретарем райкома, — организовала расчистку нескольких ключей на Бурукане, разработала характеристику обсыхания некоторых озер в пойме Амура и способы борьбы с этим бедствием, — говорило о ее умении решать главные проблемы естественного размножения промысловых рыб. А теория инкубации лососевой икры в городских условиях, которую исподволь разрабатывает она? Ведь в этой теории учитывались все факторы современного состояния рыбоводной науки. Икру действительно можно добывать и оплодотворять непосредственно на нерестилищах, а вертолет вполне может обеспечить ее быструю доставку в город и весной отвезти вылупившихся мальков в ту же речку. Что касается инкубации икры в городе, то для этого имеются идеальные условия — возможность получать чистую воду, поддерживать нужную температуру. Помещением может служить любое, в том числе и жилое здание.