Что касается Прониной, Верки и Шурки Толпыги, то им предстояло все эти три дня заниматься сборами хирономид и других представителей энтомофауны в Сысоевском ключе неподалеку от бивуака. Толпыгу оставляли при девушках не как знатока энтомофауны (Гоша Драпков больше подошел бы для этого), а как хорошего охотника, чтобы охранять девушек от возможных опасностей в тайге. На ночь они будут возвращаться на бивуак.
Утром, едва первые солнечные лучи прорвались в долину между двух правобережных сопок, все участники экспедиции уже были готовы к походу. Застегнув наглухо палатку и тщательно загасив костер, мужчины вскинули за спину тяжелые рюкзаки, и экспедиция тронулась в путь. Те, кто уходил к верховьям Сысоевского ключа, помимо трехдневного запаса продовольствия, несли с собой акваланг, три комплекта ныряльных масок и ластов, подводные и дробовые ружья, дождевики, две мелкоячеистые капроновые сетки, десятка два банок для образцов ила.
У устья Сысоевского ключа галечный берег кончился, и путники, свернув вправо, вдоль ключа, очутились в густых зарослях цепкого подлеска. Это был характерный пойменный лес таежных рек. Крупные деревья, главным образом старые тополя, кедры и ели, росли вразброс, но зато подлесок из жасмина, шиповника, мелкого орешника и колючей аралии сплошной стеной вставал на пути. Пронина по-прежнему восторгалась всем — и ночлегом в палатке, и чудесным утром, и неумолчным шумом Бурукана, и возней камышевок, которые с самой ранней зари принялись за поиски пищи в тальниковой куще, почти над самой палаткой. Подражая Прониной, восторгалась всем и Верка.
— Вот подождите, в тайге не так запоете, — ворчал Шурка; он был горько обижен своей ролью проводника у этих «барышень», как он называл их, и готов был отдать что угодно, только бы участвовать в походе к вершине Сысоевского ключа. К тому же, вспомнив, как в поездке на Болонь Пронина гоняла его по всякому поводу и без повода, когда Колчанов посылал его с «барышнями» на лодке собирать хирономид, Шурка с тоской подумал о днях, которые ему придется провести с Прониной.
Вскоре его опасения подтвердились. На пути оказался ручей шириной метра четыре, впадающий в Сысоевский ключ. Колчанов, чтобы не мочить ноги в начале пути, вывел своих спутников на естественный «мост» — лесину, упавшую поперек ручья. Чтобы Пронина в своих туфлях на венском каблучке не сорвалась в ручей, Колчанов срубил длинную жердочку, которую сделали поручнем — один конец его на том берегу держал Колчанов, другой, на этом, — Шурка. Но поручень не помог: над серединой ручья Пронина поскользнулась и с метровой высоты свалилась в воду. Воды оказалось по пояс, но и этого было достаточно, чтобы выкупаться.
К счастью, она не зашиблась и, выбравшись с помощью Колчанова на берег, говорила со смехом:
— Крещение состоялось, теперь мне не страшны никакие преграды.
Но она поторопилась с выводами. Не прошли путники и сотни шагов по зарослям, как Пронина завизжала так, что все испуганно остановились.
— Что случилось, Надя? — крикнул Колчанов.
— Ой, ой, всю руку позанозила о какие-то иглы! — в отчаянии кричала она. — Ой, Вера, скорее помоги мне вытащить занозы, у меня их целый миллион в ладони.
Все сгрудились вокруг Прониной. Ее правая ладонь действительно была утыкана мелкими шипами аралии.
— Достаньте пинцет из сумки, — со стоном приказывала она так, будто сама уже не могла пошевелить ни одним пальцем.
За операцию взялся сам Колчанов. Он довольно быстро вытащил занозы.
— Теперь будешь знать, что в тайге нельзя быть беззаботным и опрометчиво хвататься за каждую ветку. Это не тротуар на московской улице. Здесь надо видеть все: и куда ступаешь, и на что опираешься, и за что берешься.
— Откуда я могла знать эту высокую грамоту! — вдруг рассердилась Пронина. — А если бы знали, то должны были предупредить… — Она разгневанно посмотрела на ребят, потом на Колчанова. — Ужасно горит рука, — снова простонала она.
— Да, погорит, — с подчеркнутым равнодушием пообещал Колчанов, — шипы аралии немного ядовиты… Иди за мной и старайся шагать мне в след, — сказал он и стал продираться сквозь кусты.