На этом деловой разговор кончается. Тамара подперла ладонью подбородок, в упор влюбленно смотрит в лицо Гоши, спрашивает:
— Гошенька, почему у тебя один глаз уже, а другой — шире?
Гоша растерянно моргает глазами, с удивлением смотрит на Тамару.
— Не-ет, у меня правильные глаза, — уверяет он. — Это, должно быть, от солнца…
Тамаре, может, и в самом деле так показалось, но ей хочется смотреть на него, и ее миловидные темные глаза останавливаются на каждой черточке Гошиного лица.
— Еще, еще кета… — шепчет Гоша, беря за руку подругу. — Тише!
На этот раз в садок заходят сразу три кетины, за ними следует еще небольшая стайка рыб. Им становится тесно в садке, они мечутся в поисках выхода, тычутся между кольями, пытаются подкапывать грунт.
— Хватит, ловить надо, — говорит Гоша. — Кричи девчатам, чтобы шли за кетой.
Ловко орудуя сачком, он начинает выхватывать из садка одну рыбину за другой. Серебряный блеск чешуи, каскады брызг. Вскоре в лодке трепыхается горка рыбы. Не дожидаясь, пока лодка причалит к берегу, Верка и Васена почти по пояс входят в воду и торопливо тащат лодку к берегу. Удивительно удачно спаровались в труде Верка и Васена. Кажется, никто в бригаде не работает так энергично, как эти две разнохарактерные девушки. С тех пор как началась закладка икры, которая требует четкой и слаженной работы, девушки делали все бегом. Вот и сейчас, быстро покидав рыбу в носилки, они почти бегом направились к инкубаторам, находившимся метрах в ста пятидесяти. Кета очень, как говорят, «квелая» рыба: она быстро засыпает, вынутая из воды. А ведь в цехе нужно определить — созрела ли она. Если нет, ее опускают в небольшой садок возле инкубатора, где она «дозревает». Но еще не было случая у Верки и Васены, чтобы они принесли снулую рыбину.
Третий день идет закладка кеты на инкубацию, а заложено мало. Колчанов, который и раньше предполагал, что лососей-производителей, заходящих в Сысоевский ключ, не хватит на все аппараты, заранее предусмотрел отлов кеты сетями в русле Бурукана, чтобы оттуда доставлять ее в живорыбнице к инкубаторам.
Русло Бурукана перегородили в двух местах ставными сетками. Каково же было удивление ребят, когда в сети попало за первый день пятьдесят кетин, а на следующий — всего двадцать восемь.
— Ясно, — сказал Колчанов за ужином, когда все гадали, почему так мало кеты. — В устье орудуют браконьеры.
Тут же на бригадном совете решили завтра на колчановской моторке выслать к устью Бурукана разведку, чтобы выяснить, есть ли там браконьеры. Если есть, то пройти в Амур, съездить в Средне-Амурское, сообщить в рыбинспекцию или в милицию и с их помощью задержать браконьеров. Операцию поручили Владику, Шурке Толпыге и Гоше Драпкову, как уже имеющим опыт борьбы с браконьерами.
К вечеру друзья собрались в дорогу.
— На моторке будете идти только до перекатов, — напутствовал Колчанов. — Там, у начала перекатов, заглушите мотор и ждите наступления темноты. Потом спускайтесь самосплавом до самого устья. Если не обнаружите сразу, поживите на стане денька два, понаблюдайте. Только лодку на день прячьте, а сами старайтесь не показываться на берегу.
Мотор, как всегда в Шуркиных руках, завелся с первого же оборота. Владик и Гоша вытолкали шестами лодку на самый стрежень реки. Юркая лодочка легко заскользила по водной глади, прочерчивая на ней длинную пенную линию.
28. С поличным
Любил Шурка направлять стремительный бег моторки. Три с небольшим месяца прошло с тех пор, как он, с разрешения Колчанова, впервые взялся за руль-мотор, а ему кажется, что он всю жизнь плавает на этой лодочке. В каких только переплетах не бывал он на ней в нынешнее беспокойное лето! Штормы на Амуре, лабиринты проток, стремительные перекаты — все испытал он на этом великолепном суденышке. Гоша, с его так и непреодоленной робостью и фанатичной решимостью во что бы то ни стало научиться преодолевать эту робость, во многом уже преуспел с Шуркиной помощью. Но мчаться вот так на головокружительной скорости по узкой, извилистой, быстрой речке, когда за рулем сидит Толпыга, он до сих пор боялся. Вот и сейчас, нахлобучив до ушей свою кепчонку, давно утратившую первоначальные цвет и форму и прожженную в нескольких местах искрами от ночных костров, он сидел, сжавшись в комочек. Вид у него был довольно жалкий. На кривунах он всем телом прижимался ко дну лодки. В таких случаях Толпыга недовольно хмурил широкие брови, сердито прикрикивал:
— Ну, опять замандражил! Чего жмешься-то, как кролик? — И еще нарочно делал такой резкий поворот рулем, что лодка опасно кренилась на один борт, грозя опрокинуться. Тогда вступался Владик — старший группы: