Но что же главное? Колчанов или энтомофауна? Надя не отдавала себе отчета в этом. Видимо, то и другое было главным, потому что ее неотразимо тянуло на Чогор.
Никогда еще не чувствовала Надя себя такой одинокой и забытой всеми, как в те четыре дня, когда ожидала оказии в верховье Бурукана. Она была, в сущности, одна на Чогоре, потому что Савелий Никитич где-то что-то делал, куда-то уезжал и показывался на берегу только в сумерки.
Говорят, человеку иногда необходимо уединение: оно обогащает его душу. Пронина не любила уединения, побаивалась его. Но сейчас, вынужденно оказавшись в одиночестве, она тяготилась своим положением лишь первые два дня. Потом в ней как-то все притихло, и состояние величайшего покоя овладело всем ее существом.
Она жила в колчановской комнате, спала на его раскладушке, пользовалась теми же предметами, которыми постоянно пользовался он. В какой-то степени это скрашивало ее одиночество. Она перекладывала его книги, примеряла его меховую зимнюю куртку и щеголяла в ней по дому. Она попришивала к куртке все недостающие пуговицы, зашила распоровшиеся швы на рукаве и под воротником, постирала и заштопала несколько пар его носков. Как-то взяла с полки книгу И. И. Кузнецова «Кета и ее воспроизводство» и увидела на полях множество пометок, вопросительных и восклицательных знаков, целых фраз, написанных знакомым и теперь особенно дорогим ей почерком. Она не заметила, как перелистала всю книгу и заодно узнала множество любопытных сведений о дальневосточной кете.
Так, не увидев еще Колчанова, она уже встретилась с ним и жила его думами. Впервые с такой остротой она поняла смысл жизни Колчанова на Чогоре, окунувшись в мир его вещей и интересов, и этот мир показался ей вдруг до боли в сердце теплым, родным и до осязаемости близким, полным большого, высокого жизненного содержания. И тогда родилась цель, подчинившая себе всю ее волю: полюбит ли ее вновь Колчанов или нет, она останется жить здесь, на Чогоре, чтобы, подобно Колчанову, начать с этого свою настоящую научную биографию…
…На пятые сутки утром ее разбудил стук в дверь. Сердце радостно сжалось, когда она увидела Владика, Шурку Толпыгу и Гошу Драпкова. Она соскучилась по ним. Почерневшие лица их выглядели крайне утомленными, но ребята были возбуждены и держались бодро. С Прониной они поздоровались довольно сухо, а Владик официальным тоном проговорил:
— Мы едем на Сысоевский ключ. Что передать Алексею Петровичу?
Пронина готова была расцеловать этих милых скромных парней, но официальный тон Владика заставил ее держаться тоже суховато.
— К Алексею Петровичу я никакого отношения не имею, — сказала она. — Я приехала по заданию института с собственной темой, связанной с закладкой аппарата Вальгаева. Поэтому я тоже поеду с вами на место работы. А пока, ребята, попрошу вас выйти на минутку в коридор, мне нужно одеться.
Уже в коридоре Толпыга прошептал, косясь на дверь:
— Знаем мы эту твою минутку. Считай, полчаса пройдет, пока она будет там прихорашиваться…
Прогноз Толпыги не оправдался. Прошло немногим больше пяти минут — ребята специально засекли время — и дверь распахнулась.
— Садитесь, пожалуйста, — гостеприимно пригласила ребят Надя. — Вы, должно быть, голодны. У меня есть консервы, булки, хоть и довольно зачерствелые. Хотите?
Ребята многозначительно переглянулись.
— Ну, чтобы булки совсем не зачерствели, — полушутя-полусерьезно сказал Владик, — давайте…
Толпыга и Гоша дружно рассмеялись, и этот смех как-то незаметно растопил ледок официальности. Ребята и Пронина стали держаться проще.
Вскоре на столе появились две банки говяжьей тушонки, городские сайки, варенье. Пока ребята открывали банки, Пронина разожгла керогаз и поставила кипятить чай.
Завтракали все вместе. По тому, как ребята с жадностью набросились на тушонку и впивались зубами в булки, Пронина поняла, что они были по-настоящему голодны.
— Где это вы были, что так проголодались? — спросила она. — Да и вид у вас довольно усталый.
— Мы вторые сутки не спим, — ответил Владик. Глаза его лихорадочно поблескивали. — За ночь успели выследить браконьеров и съездить в Средне-Амурское, в милицию, а сейчас еще ездили на Бурукан смотреть, не сбежали ли браконьеры.
— Ну и что же, не сбежали? — заинтересованно спросила Пронина.
— А куда они сбегут? — самодовольно ухмыльнулся Толпыга. — Мы у них гребные винты стащили.
— Вот сейчас ждем милицию, — объяснил Гоша. — И Кондакова разоблачили, — поспешил сообщить он, сверкнув глазами.
— Кто такой Кондаков? Браконьер?