— Ну, давай, Гошка! — скомандовал Толпыга, видя нерешительность друга.
Руки у Гоши тряслись, когда он стал засовывать в лаз острый конец шеста. Долго он возился, пока шест прошел под выворотень. Неожиданно он уперся во что-то мягкое.
— Медведь, должно… — дрожащим голосом прошептал Гоша.
— Да шуруй ты, шуруй сильнее! — заорал на него Толпыга.
Заметно робея, Гоша стал тыкать сильнее, но вдруг, бросив шест, в панике кинулся за Колчанова: в берлоге что-то затрещало, оттуда донесся глухой рык. В ту же секунду снег у лаза зашевелился и высунулась большая бурая голова с мохнатым загривком, вся обсыпанная снегом. Выстрелы прогремели почти одновременно. Медвежья голова ткнулась носом в снег.
— Держать ружья наготове, а я попробую его стволом, — сказал Колчанов Толпыге. Но зверь уже не подавал признаков жизни, его открытые глаза остекленели.
Пронина, с замиранием сердца наблюдавшая из-за спины Колчанова за происходящим у лаза, спросила шепотом.
— Все? Убили?
— Все, убили, — прошептал Колчанов, комично подражая невесте, и все дружно рассмеялись. — Но выходить еще рано, — заметил он. — В берлоге может оказаться второй медведь. Бывает, что целым семейством забираются.
Но сколько ни шуровали они в берлоге, оттуда больше никто не показывался.
Вытащив медвежью тушу из лаза, охотники принялись орудовать ножами. Вскоре была снята шкура, вырезано несколько лучших кусков мяса, нутряной жир, печенка и желчь, которую в народе ценят как лечебное средство.
К обеду охотники были уже дома. А назавтра, когда в зимовье пришла подвода, Толпыга съездил верхом на лошади к берлоге и привез вьюком всю медвежью тушу.
В воскресенье Колчанов и Пронина покинули зимовье. Последние дни года были заполнены у них заботами, совсем не похожими на прежние, — покупки, покупки. Колчанов даже слетал из Средне-Амурского в Хабаровск за новым костюмом себе и подарками для Нади.
Свадьба состоялась, как и наметили они, под Новый год — веселая, с песнями, музыкой и состязаниями плясунов. Это был большой праздник для всей бригады.
33. Буруканская весна
Раньше обычного пришла весна на Бурукан. Уже к концу марта снег на реке и прибрежных галечниках сошел совсем, а наледи изъели ледяную броню не только на притоках, но и в самом русле Бурукана.
На аппаратах Вальгаева наступала самая ответственная пора — выход мальков кеты из своих убежищ. С утра до вечера не покидали теперь зимовщики Сысоевского ключа. Весна наступала дружно, лед на запрудах, где находились аппараты, почти совсем уже растаял, а начавшаяся прибыль воды могла в любую минуту смыть наскоро сооруженные плотники. Чтобы этого не случилось, нужно было все время спускать из запруд излишек воды. Правда, личинки кеты давно уже вылупились из икры превратились в мальков, способных передвигаться, но они еще недостаточно развились и в случае прорыва плотинок могли погибнуть.
Многие мальки уже рассосали «желточные» мешочки, содержащие запас питания, вышли из аппаратов, и теперь целые тучи их носились в прозрачной воде запруд. Назрела еще одна проблема — пропитание этого несметного потомства. В естественных условиях заселенность нерестилища мальками позволяет каждой рыбке найти себе еду. К тому же возле нерестовых бугров обычно до весны лежат и разлагаются остатки рыб-производителей, которыми и питаются мальки. По совету Вальгаева с осени было оставлено у каждого инкубатора по два десятка рыбин, но хватит ли этого питания малькам, было еще неизвестно. Поэтому еще зимой сюда было завезено несколько мешков трухи из рыбных отходов, приготовленной по рецепту Вальгаева. Теперь зимовщики все время высевали в каждую запруду по нескольку килограммов этой трухи.
Однажды утром — это было в первых числах апреля — обитатели зимовья вышли из избушки, чтобы идти на аппараты, как вдруг услышали характерный шум мотора где-то в низовьях Бурукана.
— Похоже, вертолет, — сказал Толпыга. — Уж не к нам ли?
Вскоре из-за сопок действительно показался вертолет. Он летел на высоте не более двухсот метров над самым руслом реки. По мере того как вертолет приближался к зимовью, он все более снижался. Когда он повис над берегом рядом с избушкой, грохот мотора и бешеный ветер от лопастей винта заставили всех укрыться за углом избушки. Вертолет приземлился в том же месте, где садился в прошлом году, когда вылетал на поиски Колчанова.
— Николай Николаевич! — вдруг закричал Колчанов и бросился к вертолету.
Да, в окошке машины показалась весело ухмыляющаяся физиономия профессора Сафьянова. Но он был не один. Из открытой дверцы вертолета вылезал Званцев. За ним показался Вальгаев, а потом сошел на землю и профессор Сафьянов.