— Прости.
Я развернулась на звук.
— Генри.
— Что ты здесь делаешь в такое время? Да еще с чемоданом. Эмили!
Я молчала. Вдруг на меня, подобно цунами, нахлынули мысли и воспоминания. На мгновение меня охватили страх и волнение.
— Ой, прости, — вдруг Генри пристыжено отступил пару шагов назад. — Прости.
— Что ты?
— Ты боишься меня. Я знал, что так и будет.
— Я просто все еще не осознала. Все происходит так быстро. Еще вчера он напал на меня, а сегодня.
— Прости меня, я не должен был оставлять тебя одну. Я даже не мог предполагать.
— Это я виновата. Я должна была тебе рассказать.
— Что рассказать?
* * *
И она, набравшись мужества, шагнула вперед, к нему. Эмили готова была уже раскрыться, как вдруг все воспоминания новой волной нахлынули, еще напористей и безумней, окончательно сбивая с толку, сдавливая и разрывая одновременно. Она, переполненная отчаянием и горем, рухнула на колени, закрыв лицо руками. Боль, горе, обида и ужас вырывались изнутри, подобно взрывам вулкана.
Генри застыл в недоумении. Он хотел обнять ее, успокоить, но в тоже время боялся ее напугать. Ведь теперь она знает, что он — чудовище. Ничем не лучшее того Эдварда, в тысячи раз опаснее и смертоноснее. А еще… он старый глупец, который влюбился в девятнадцатилетнюю девушку. Как он может на что-то надеяться и мечтать. Дружба. Вот их удел. И только.
— Эмили. Прости меня.
— Ты… здесь не причем.
— Тогда что случилось? Расскажи, пожалуйста.
Он робко присел рядом. Непреодолимое желание дотронуться, обнять, успокоить. Но нельзя.
Сквозь слезы и рыдания, проглатывая острые комки и соленую кровь души, она пыталась говорить:
— Пообещай, пообещай, что если я все расскажу, что ты ничего ему не сделаешь? Прошу.
— Эмили, — застыл в ужасе Генри.
— Пообещай.
— Обещаю, я оставлю его в живых.
— Нет, ничего не сделаешь, никакой мести… Пообещай, молю.
Она жадно всматривалась заплаканными глазами ему в душу.
— Обещаю.
— Хорошо, — и переборов очередной взрыв истерики, девушка продолжила. Она рассказывала о встрече с Мендвудом у фонтана, о том, как спас ее Уолтер своим приходом, как Эдвард вновь напал в лесу, как оклеветал ее перед Уолтом, как Демпси младший выгнал ее, как угрожал ей Оливией.
Генри молчал. Его лицо окаменело, застыло, глаза почернели, налившись ненавистью и смертью.
Эмили, борясь с истерикой и обидой, легла на траву. Свернулась калачиком. Генри молчал.
* * *
Постепенно я стала успокаиваться. Его холодная рука нежно гладила мои волосы.
— Не молчи, прошу.
— Ты жестокая.
— Я? Я жестокая?
— Единственное, что я могу сделать в этой жизни безупречно — это уничтожать такую мразь. А ты…
— Прошу, не стоит. Я не хочу, чтобы ты из-за того ублюдка становился монстром, его жизнь накажет.
— Стоп, Эмили, — и Генри резко отодвинулся от меня, невольно меня испугав. Я уставилась на него в ожидании, — пойми. Я не становлюсь монстром, я являюсь им всегда, каждую секунду своего существования я есть чудовище, опасное, кровожадное, смертельное, — и он злобно оскалился, обнажив белые зубы. Острые клыки заметно выделялись среди идеального строя безжалостных лезвий. Ужас и страх охватили меня. Но все равно что-то безумное меня манило к этому монстру и теперь.
— Даже сейчас. Запах крови меня лишит рассудка — и я мало, что смогу контролировать, если вообще смогу. Я, безусловно, в силу своих убеждений и привычек кажусь тебе благородным, нормальным, хорошим, но я не такой. Ты знаешь, я думаю, что я хуже Эдварда. Прости меня. Я буду стараться изо всех сил делать тебя счастливой, мой милый друг. Но ты всегда должна понимать, с кем рядом находишься. Только так мы можем быть вместе. Согласна?
Я молчала. Друзья. Друзья с монстром. Согласна я на дружбу с чудовищем? Словно у меня есть выбор. Я давно уже не могу без Генри…
— Согласна, раз такие твои условия.
— Боже, Эмили, — он резко вскочил на ноги, — это не мои условия, это условия моего существования. Прошу, не рви мне сердце.
Я с болью в душе зажмурила глаза.
— Хорошо, прости, — затем широко распахнула веки и уставилась на него, желая показать уверенность в своих словах, — Да. Так и будет. Я осознаю, кто ты есть. И я согласна на такую дружбу. Но Эдварда ты не убьешь, ты пообещал.
— Хорошо, — он вновь присел рядом. Немного помолчав, Генри тяжело выдохнул:
— Я много думал о том, что бы вернуться в Стоун-парк, но управлять, следить за всем у меня нет сил, времени и желания. Теперь, когда ты свободна, не согласилась бы стать официальным другом семьи, постоянным жителем Стоун-парка и управлять им? Прошу, ты так любишь все здесь. Думаю, что вряд ли я найду достойней хозяйку.