— Ты хочешь пойти на охоту? — окликнул Галет Сабана.
— Нет, — крикнул в ответ Сабан.
— Начинаешь лениться, став мужчиной? — добродушно спросил Галет, затем махнул рукой и последовал за главным жрецом.
— Ты не хочешь охотиться? — спросила Дирэввин Сабана.
— Я теперь взрослый, — сказал он. — Я могу иметь свою собственную хижину, содержать стадо и рабов, и я могу увести женщину в лес.
— Женщину? — спросила Дирэввин.
— Тебя, — сказал он. Он встал, поднял своё копье и протянул руку.
Дирэввин внимательно посмотрела на него.
— Что происходило прошлой ночью в храме Слаола?
— Было семнадцать мужчин, — сказал Сабан, — и четырнадцать девушек. Я спал.
— Почему?
— Я ждал тебя, — сказал он, и его сердце затрепетало, так как казалось, что происходящее сейчас, намного рискованней, чем ночёвка в тёмных лесах среди Чужаков и врагов-изгоев. Он притронулся к ожерелью из морских раковин, что она дала ему. — Я ждал тебя, — повторил он.
Она встала. В этот момент Сабан подумал, что она развернётся и уйдёт, но она улыбнулась и взяла его за руку.
— Я никогда не была в лесу, — сказала она.
— Значит, время пойти, — сказал Сабан, и повёл её на восток. Он стал мужчиной.
Сабан и Дирэввин направились на восток через реку Мэй, затем пошли на север мимо селения, пока не достигли места, где долина была крутой и узкой, а густые деревья образовывали высокую арку над бегущей водой. Солнечный свет проблёскивал сквозь листву. Крик коростелей растаял над пшеничными полями, и теперь они могли слышать только журчание реки, шёпот ветра, скрип беличьих лапок и резкое хлопанье крыльев голубя, летящего высоко в листве. Среди мяты на берегу реки алели орхидеи, а лёгкая дымка белых колокольчиков виднелась в тени под деревьями. Зимородки летали над рекой, а окрашенные в красную крапинку детёныши шотландской куропатки плескались среди камышей.
Сабан повёл Дирэввин на остров на реке, место, где ива и ясень густо росли на берегу среди высокой травы. Они вброд перешли к острову, затем расположились на покрытой мхом земле, и Дирэввин смотрела на пузырьки воздуха, пробивающиеся сквозь затенённую листьями воду, где выдры охотились за рыбой. Лань подошла к противоположному берегу, но ускакала, не успев напиться, потому что Дирэввин слишком громко воскликнула от восхищения. Потом Дирэввин захотелось половить рыбу, и она взяла новое копьё Сабана и встала на мелководье. И каждый раз, когда она бросала клинок в форель или хариуса, она промахивалась.
— Целься ниже, — сказал ей Сабан.
— Ниже?
— Видишь, как копьё преломляется в воде?
— Это только кажется, — сказала она, затем сделала резкий выпад, снова промахнулась и рассмеялась. Копьё было тяжёлым, и она устала, поэтому она бросила его на берег и просто стояла, позволяя реке струиться мимо её загорелых коленей.
— Ты хочешь быть здесь вождём? — спросила она через некоторое время.
— Я думаю, да, — кивнул он.
— Почему? — она повернулась и посмотрела на него.
У Сабана не было ответа. Он свыкся с этой мыслью, и всё. Его отец был вождём, и хотя это не означало, что один из сыновей Хенгалла обязательно должен стать следующим вождём, племя в первую очередь смотрело на них, а Сабан был теперь единственным кандидатом.
— Я думаю, что хочу быть похожим на своего отца, — осторожно сказал он. — Он хороший вождь.
— Что означает быть хорошим вождём?
— Твоё племя выживает зимой, — сказал Сабан, — ты расчищаешь лесные участки, честно разрешаешь споры и защищаешь племя от врагов.
— От Каталло?
— Только если они будут угрожать нам.
— Они не будут. Я гарантирую это.
— Гарантируешь?
— Китал любит меня, и один из его сыновей будет следующим вождём, и все они мои двоюродные братья, и все они любят меня, — она хитро посмотрела на него, как будто он нашёл бы в этом что-то удивительное. — Я буду настаивать, чтобы мы были друзьями, — горячо сказала она. — Это глупо быть врагами. Если мужчины хотят воевать, почему бы им не пойти и не отыскать Чужаков. — Ты умеешь плавать? — она неожиданно плеснула на него водой.
— Да.
— Научи меня.
— Просто бросайся в воду.
— И я утону, — сказала она. — Два человека в Каталло однажды утонули, мы не могли найти их несколько дней, и все они были раздуты, — она притворилась, что теряет равновесие. — И я буду как они, вся раздутая и обкусанная рыбами, и это будет твоя вина, потому что ты не научил меня плавать.