Иначе – ты уедешь отсюда.
Все очень просто.
У Джессики была великолепная зрительная память – а какой еще может быть память у профессиональной художницы? Ее цепкий взгляд выхватывал любую мелочь, от него невозможно было скрыться или спрятаться. Это качество неожиданно стало для нее большим подспорьем в работе. Внимательность ко всему, к любым мелочам – плюс спокойная принципиальность.
Она никогда не наказывала служащих просто так, ни за что.
Никогда не срывала злобу или плохое настроение на других.
Никогда не придиралась без причин.
Никогда не кричала, даже не повышала голоса.
Но, тем не менее, ее все боялись – потому что к работе Джессика Пейли относилась со всем возможным рвением. И была одинаково требовательна как к себе, так и к остальным.
Никто не знал истинной причины, по которой она это все делала.
Никто, даже она сама.
Если бы кто-нибудь спросил Джессику Пейли, почему ей нужно жить именно в Джовеле, она бы растерялась и не нашла ответа. Нет, конечно, она любила город, он ей нравился, но все-таки не до такой степени, чтобы восемнадцать лет подряд каждый день так издеваться над своей собственной душой.
Интуитивно она чувствовала, что почему-то, по какой-то необъяснимой причине, ей необходимо жить именно тут. Зачем? Одному Богу ведомо.
Ей любой ценой нужно было остаться.
Погода выдалась на редкость хорошая. Прежде чем вернуться внутрь здания, Джессика с полминуты постояла на крыльце, глядя в ясное небо над крышами. Над ее головой, в вышине, пролетела стая белых птиц – неподалеку от пансиона находилась большая река, и чайки в этом районе были частыми гостями. Джессика проводила их взглядом, затем одернула пиджак, провела рукой по волосам и решительно вошла в холл.
…Третий номер был роскошным и более чем дорогим. В нем находились две спальни со встроенными гардеробными, столовая, оснащенная по самому последнему слову техники, кабинет, выходящий окном в небольшой сад пансиона, и ванная комната с большой квадратной ванной, вделанной в каменный пол. Номера с первого по пятый обставлял один из лучших дизайнеров города, и, по словам управляющего, окупались они, несмотря на немереную цену за проживание, дольше, чем все другие. Одна только мебель чего стоила! Мореное красное дерево; все, от кроватей до табуреток под сумки, изготовлено на заказ, по эскизам того самого дизайнера. А ванная? А столовый гарнитур?.. Каждый раз, когда две горничные убирали такие номера, Джессика присутствовала при этом лично, следя за всем. Конечно, свои хитрости были и у нее, и у горничных. Например, случайную царапину на деревянной поверхности можно было затереть особым воском, а плитку, чтобы сверкала, как новая, обработать защитным покрытием.
Номер, разумеется, выглядел безукоризненно.
Джессика подошла к двери и, дотронувшись до сенсора, произнесла:
– Здравствуйте. Я помощница управляющего пансионом Джессика Пейли. Можно ли получить от вас дополнительные распоряжения, а также подать завтрак?
Через несколько секунд над сенсором зажглась круглая зеленая лампа, и мелодичный девичий голос ответил:
– Заходите.
Джессика взялась за медную ручку и открыла дверь.
Одна девушка, с роскошными рыжими волосами, сидела в кресле у окна. На столе перед ней стояла целая батарея бутылочек и флакончиков, явно вынутых из кожаного кофра, который она держала на коленях. Вторая, черноволосая, стояла на пороге Белой спальни, держа в руках сильно помятое платье небесно-голубого цвета. На лице ее читалась явная досада.
– Что, испортила? – не отрывая глаз от баночек, поинтересовалась рыжая. – И если бы свое! Нет, тебе зачем-то надо было вчера влезть в мой чемодан и выключить…
– Фай, ну я не знала, что оно у тебя обрабатывается! – Казалось, черноволосая сейчас расплачется. – Я думала, это просто стим…
– Это не стим, это бричер, идиотка! Он натуральный, его нельзя оставлять так!
– Фай, ну прости, пожалуйста!
– Мне из-за твоего «прости» придется сегодня в университет идти, как лахудре! Ой, извините, мы забыли, что вы тут, – она повернулась к Джессике и улыбнулась. – Когда имеешь в сестрах такую дуру, – острый взгляд в сторону черноволосой, – надо быть готовой к любым неожиданностям.
Черноволосой явно было не до улыбок. Она удрученно разглядывала платье.
– И что делать теперь? – жалобно спросила она.
– Ничего, – в тон ей ответила рыжая. – Вернемся домой, отдадим в Дом Миаскиит на восстановление. Мастер знает, как поправить. Но ты больше не смей прикасаться к моим вещам! Если поймаю…
– Такое ощущение, что у тебя только одно это платье и есть, – пробормотала черноволосая. Небрежным движением бросила платье на спинку стула и, резко повернувшись, скрылась за дверью спальни.