Тогда-то, согласно воле владыки Петра, осужденного гражданскими властями и лишенного таким образом возможности руководить Церковью, к исполнению обязанностей Патриаршего Местоблюстителя приступил Нижегородский митрополит Сергий.
Высокопреосвященнейший Сергий (в миру Иван Николаевич Страгородский) родился II января ст. ст. 1867 года в семье арзамасского священника. По окончании училища и семинарии он поступил волонтером в Петербургскую духовную академию и там, воспламенившись внутренним желанием стать иноком, 30 января 1890 года принял постриг (с именем Сергия, в честь преподобного Сергия Валаамского, чудотворца). Спустя немного времени он был рукоположен во иеромонаха.
Блестяще окончив академию со степенью кандидата богословия, иеромонах Сергий был направлен в Японию для служения в православной миссии. Там он прожил три года, после чего был переведен сначала исполняющим обязанности доцента на кафедре Священного Писания Ветхого Завета в Петербургскую, а затем инспектором в Московскую духовные академии.
Далее его пастырский путь складывался следующим образом: 1894 год — назначен настоятелем Русской посольской церкви в Афинах с возведением в сан архимандрита. 1895 год — защитил магистрскую диссертацию. 1897 — 1899 годы — служба помощником начальника православной духовной миссии в Японии. 1899 год — назначение ректором Петербургской духовной семинарии, а затем инспектором Петербургской духовной академии. 1901 год — назначение ректором той же академии и хиротонисание во епископа Ямбургского, третьего викария Петербургской епархии, с оставлением в прежней должности. 1905 год — назначение архиепископом Финляндским и Выборгским. 1924 год — определен митрополитом Нижегородским и Арзамасским. И, наконец, 1925 год — вступление в управление Русской Церковью в качестве исполняющего обязанности Патриаршего Местоблюстителя (Заместителя) .
Уже первые шаги его правления были омрачены возникновением так называемого правого иерархического течения, которое возглавил архиепископ Свердловский Григорий. Его представители образовали Временный Высший Церковный Совет (ВВЦС), или григорианский “Синод”. Это был первый, но далеко не последний клин, вбиваемый в церковный организм, переданный, волею Божией, на окормление митр. Сергию.
Сущность григорианского раскола заключалась в том, что его представители не пожелали признать канонической власти ни за митр. Сергием, ни за митр. Петром, хотя сами григориане насильственным образом присвоили себе первоиерархические права церковного руководства, признав свой ВВЦС единственно правомочным органом управления Русской Православной Церковью. История, однако, показала всю каноническую несостоятельность их притязаний, и на протяжении своего десятилетнего существования григориане не столько созидали собственный церковный дом, сколько всеми силами старались удержать его от неизбежного падения.
Появление ВВЦС обновленцы расценили как начало дробления Патриаршей Церкви и распад единства тихоновской иерархии. Все это всецело отвечало их чаяниям. А вскоре, к вящей радости обновленческих лидеров, церковное единство было нарушено новым потрясением. В 1927 году начали раскольническую деятельность последователи митрополитов Иосифа и Виктора. Эти архиереи, отвергнув взятый митр. Сергием новый курс церковной политики, усмотрели в его действиях измену Православию и подчинение Божьего кесареви.
С появлением новых расколов добавились и новые страдания в жизни верующих. Теперь недра Русской Православной Церкви терзали уже не чужие, а свои — те, кто считал себя ревнителями Православия, хотя в действительности эта ревность была не чем иным, как “обольщением, по преданию человеческому, а не по Христу” (Кол. 2:8).
Церковь явно стояла на краю пропасти. С одной стороны, ее теснило обновленчество, с другой — не давали покоя григориане, викториане и иосифляне. Единство церковное дробилось все больше и больше. Опасность ситуации усугубилась, когда в начале 1928 года от митр. Сергия отделился митр. Агафангел, образовавший со своими викариями так называемую “Ярославскую церковную область”.
Добавила горечи и смятения в умы верующих также позиция некоторых православных епископов, которые, не примыкая ни к одному из появившихся расколов, старались в то же время обособиться и от митр. Сергия. К ним принадлежали архиереи так называемых “даниловского” и “мечовского” уклонов.
Усомнившись в каноничности действий Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, прервал с ним молитвенно-каноническое общение такой видный иерарх, как митр. Кирилл. Будучи ревнителем единоличной власти, он усмотрел в образовании Временного Патриаршего Синода угрозу патриаршеству и потому отошел от митр. Сергия.
Оппозиция митр. Кирилла явилась как бы последним звеном в цепи всех возникавших ранее расколов. Если впоследствии и появлялись небольшие волнения в Церкви, то они носили кратковременный характер и большой опасности для церковного единства не представляли.
Как же действовал в такой безотрадной, мятежной обстановке Заместитель Патриаршего Местоблюстителя? Как и следовало первоиерарху — терпеливо, с глубоким пониманием всей ответственности, которая возлагалась на него перед Богом и людьми за вверенную ему Церковь и ее единство.
Первое, что он посчитал необходимым предпринять в деле умиротворения паствы, — это установление нормальных отношений между Церковью и государством.[5] Митр. Сергий приложил все усилия, чтобы легализовать Церковь и получить право на свободное устроение церковной жизни в новых для нее условиях.
Задача была не из легких. Главное препятствие заключалось в том, что далеко не все верующие (как в среде епископата, так и среди пресвитеров и мирян) понимали насущную необходимость в легализации. Многие расценивали это как измену Православию и уклонение от истины. Не умея правильно решить, в каких условиях: правовых или бесправных — надежнее сохранится внешняя и внутренняя жизнь Церкви среди богоборческих мероприятий новой власти, они недоверчиво, а то и агрессивно относились к действиям Заместителя в этом направлении.
Но митр. Сергий смело вступил на путь легализации. Он предвидел, что в бесправном положении Русская Церковь долго существовать не сможет — ее либо растерзают богоборческие власти и их приспешники-обновленцы, либо, уйдя в катакомбы, она рано или поздно потеряет свое апостольское преемство и чистоту вероучения, превратившись в сектантское сообщество...
Когда была выполнена первая задача, возникла необходимость решить другой не менее важный вопрос — сохранить в незыблемости преемственно-каноническую структуру высшего церковного управления и тем самым предохранить Церковь от дальнейшего распада, вносимого в нее оппозиционными группировками. И тут первенствующий митрополит непосредственно столкнулся со всякого рода раскольниками и самочинниками, претендовавшими на руководящую роль в Церкви.[6]
В этом нелегком деле также проявились его лучшие качества. Была какая-то особая тактика в его противостоянии оппозиционерам: он вроде бы и не вел с ними шумной, решительной борьбы, но, однако, не оставался и равнодушным. Владыка Сергий не жалел времени для увещевания вождей расколов и только со временем, убедившись в их нераскаянности, применял строгие меры — запрещал в священнослужении и лишал кафедр. После таких действий митрополит в особые дискуссии с раскольниками уже не входил, выжидая, пока время само не обнажит всю несостоятельность их позиций.
И такая политика полностью себя оправдала. Русская Православная Церковь, управляемая митр. Сергием, сохранила свою жизнеспособность, в то время как все отколовшиеся от нее группировки потерпели крушение и погибли в волнах житейского моря. В этом и заключается величайшая заслуга митрополита, который, как опытный кормчий, обошел все подводные камни, грозившие гибелью церковному кораблю, и сильной рукой провел его сквозь штормы и ветры к надежному причалу.