— Все они в детстве мечтают об ураганах. И все делают вид, что не боятся леса. К тому же я не отрицаю наличия в нем некоторых наклонностей. Чудотворы не идиоты. Они бы не послали к нам пустышку.
— Брось! Мальчишке едва хватило сил на одну игру, он бы не потянул двойной.
— Он понятия не имеет, зачем чудотворы его используют.
— Кстати, он говорил о каком-то знакомом чудотворе, от которого слышал про фотонный усилитель.
— Проверь. И выясни все о его матери. Лучше всего будет, если ты принесешь мне записи их семейного врача.
— Доктор Сватан. Сочувствует социал-демократам, состояние небольшое, разбазарено его старшим братом, ныне покойным. Имеет трех дочерей, младшей девятнадцать, старших выдал замуж с большой выгодой для себя. Дружит с Йеленами много лет.
— Ты же ходил в лес? — довольно фыркнул Важан: когда Цапа все успевает?
— А вчера я, по-твоему, весь день занимался налогом на недвижимость? Продолжаю. Ясна Йеленка — примерная мать и жена, девичья фамилия Сребрянка[23], — Цапа многозначительно поднял брови, — но с царской династией родство очень отдаленное. Воспитание и образование безупречно. В юности была общительна, посещала прогрессивные молодежные кружки, где и познакомилась с Йерой Йеленом. Кроме сына, имеет дочь шести лет. Домоседка. Много читает. По секрету скажу — всякой ерунды, выписывает с десяток женских журналов. Красива. Выезжает только с мужем и только туда, где жена включена в список обязательных аксессуаров. Ничта, это он, я почти не сомневаюсь.
Цапа встал и прошелся по библиотеке. Важан молчал: Цапа тоже может обольщаться. Он хочет верить и верит. Он не более трех секунд рассматривал первую страницу личного дела Йелена, успел сделать выводы, а на следующий день кинулся собирать сведения о мальчике, родившемся тринадцатого апреля четыреста тринадцатого года. Цапа только изображает скептика, на самом же деле он неисправимый оптимист.
— Ничта, он похож.
— На кого? — укоризненно прищурился Важан.
— На мать.
— На которую из трех, Цапа?
— На Мирну. — Цапа пожал плечами, и на его лице появилось несвойственное ему выражение грусти.
— Чушь!
«Многие женщины умирают родами, Ничта, — зазвенел в ушах забытый спокойный голос, — многие соглашаются на рассечение чрева ради жизни своих детей».
«Но не все уверены в том, что умрут».
Мирна… Ей было тридцать, она не была восторженной девочкой, она знала, на что идет. Она знала, как мала вероятность удачи. Ничта не ведал жалости, он и теперь вспоминал ее жертву как нечто закономерное, заведомо вписанное в книгу Судьбы, а теперь и Истории. Он уважал Мирну, но сожалел ли о сделанном? Нет, он не сожалел. Для него Мирна осталась материалом для эксперимента. Так же как и ее нерожденный сын. И так же как тот мальчик, что полчаса назад сидел в кресле напротив — самоуверенный, а потому смешной.
Из дневников Драго Достославлена
Подтверждая свою мысль о том, что Млчана давно не дикая страна, добавлю: почти сто лет назад в Хстове был открыт университет, по образцу других университетов Исподнего мира, коих я насчитал не меньше десятка. Но поскольку открыт он был немного позже остальных, то сумел отмежеваться от Храма еще при своем создании. И это неудивительно, поскольку культ Предвечного у молков, хотя и является государственной религией, никогда не имел особенной силы. Гораздо сильней тут суеверия и пережитки первобытных культов; большое значение в быту как простонародья, так и знати имеют календарные праздники: праздник Долгих ночей (зимнее солнцестояние), день Солнца (летнее солнцестояние), Сретение (встреча зимы с весной), т. н. Медведки (весеннее равноденствие), Яблочный гул (начало осени), Полог-день (первый снег), Медовый гул и многие, многие другие. Наряду с этими праздниками городские жители Млчаны охотно празднуют и День сотворения, и Благодать Предвечного, и Явление чуда.
(Ни единого слова об устройстве университета. — И. Х.)
Как и обещал, теперь я готов перейти к подробному рассмотрению климатических особенностей, столь благодатных для земледелия и скотоводства Млчаны. Дело в том, что особое место в культуре, религии и хозяйственной деятельности Млчаны занимают т. н. колдуны, способности которых в чем-то аналогичны способностям чудотворов нашего мира, к клану которых имею честь принадлежать и я. Колдуны Исподнего мира способны преобразовывать биоэнергию в энергию стихий. Подробные исследования этого явления позволяют выдвинуть гипотетическое предположение о том, что энергию колдуны получают от мрачунов нашего мира (коих называют «добрыми духами»).
(Подробное описание профессионального разделения колдунов и не во всем верные предположения о том, как деятельность колдунов Исподнего мира проявляется в Обитаемом мире. — И. Х.)
12 декабря 79 года до н. э.с. Исподний мир
Зимич проснулся среди ночи и долго лежал, всматриваясь в темноту. Заиндевевшее окно светилось в темноте голубым лунным светом: мороз ударил нешуточный. В тишине было слышно, как он потрескивает в стенах, словно стискивает дом в ледяной кулак. Капля воды сорвалась с умывальника в ведро, громко стукнув по его пустому деревянному дну. Из-за стенки доносилось тихое посапывание Стёжки.
Почему-то сильно болели руки, и Зимич подумал, что под повязками они могут незаметно обрастать чешуей. Он долго щупал ладони, но не почувствовал ничего кроме боли. Ему пришло в голову встать и размотать повязки, посмотреть, что под ними. Глупо, конечно, но без этого он не смог бы уснуть.
Зимич вышел в кухню и сунулся в печь за угольком, чтобы зажечь свечи, как вдруг увидел за окном сполохи высокого огня. Пожар? Сквозь морозный узор ничего кроме пламени он не разглядел, поэтому недолго думая надел валенки и выбежал на крыльцо.
Это был не пожар. Огромный костер горел в десяти шагах от дома, облизывая снежные шапки на ветвях подступавших к избушке сосен. Пламя было ровным и бездымным, мирно потрескивали дрова, а перед костром стоял хозяин, но стоял как-то странно, раскинув руки и подняв голову. Он что-то говорил, но не так, как человек говорит сам с собой, что-то бормоча себе под нос или шевеля губами. Он говорил громко и отчетливо, будто разговаривал с кем-то. Если бы Зимич не видел настоящего колдуна, то решил бы, что Айда Очен — колдун. Впрочем, в Лесу колдовали многие. Кто-то умел лечить болезни, кто-то занимался ведовством, кто-то — чародейством. Но настоящих колдунов, тех, которые могли гнать облака и останавливать лесные пожары, было немного. Один на пять-шесть деревень.
Слова, которые произносил Айда Очен, не напоминали заклинания — и все равно оставались непонятными.
— Я хочу вернуться в Славлену… Я скучаю. — Он делал паузы, словно слушал невидимого собеседника. — Мрачуны не высунутся из Храста, я уверен. Да, все получается, как задумано. О чудовище не беспокойтесь.
Зимич замер на крыльце, не зная, уйти ему в дом или остаться. Если остаться, получится, что он подслушивает, а если уйти и сделать вид, что ничего не заметил, выйдет совсем уж нечестно.
Но говорил хозяин недолго — огонь вдруг опал, словно устал рваться в небо, и забился на углях синими язычками. Хозяин опустил руки и выдохнул, как будто долго держал на плечах невидимую тяжесть, а потом оглянулся и подмигнул Зимичу.
— Не спишь? — спросил он весело.
— Я думал — пожар, — ответил Зимич.
— Нет, это не пожар. — Хозяин ногой намел снег на угли, они недовольно зашипели и быстро погасли. — Что ж ты не оделся? Холодина-то какая!
Только тут Зимич заметил, что продрог до костей. Мороз…
— Пойдем в дом, попьем горячего. — Хозяин, поднявшись на крыльцо, дружески сгреб его за плечи и подтолкнул к двери.
Вина Зимичу не хотелось, но Айда достал из печки чугунок с медовым настоем из трав. По кухне пополз пряный аромат.
23
Сребряны — фамилия царской династии Северского государства. Царская власть в Северском государстве ограничена, царь является лишь символом государства, но родство с царской семьей имеет значение в глазах общества.