Наконец багор плеснул по воде.
- Стоп! - крикнул Санька.
Цепь замерла, и он принялся шарить багром по дну колодца. Минут через десять мальчишки подняли Саньку наверх. В руке он держал светлое жестяное ведро.
Мальчик ступил на землю. Все кругом: зеленая трава на улице, шумящая от ветра листва на деревьях, солнце над головой - выглядело таким несказанно радостным и привлекательным, что он невольно зажмурился.
А Маше показалось, что у Саньки засорились глаза от паутины, которая облепила его лицо, и она подошла к нему с ведром воды:
- Умойся, Саня!
Когда же все начали расходиться от колодца, Маша не выдержала, догнала Саньку.
- Саня, - помолчав, призналась она, - а я бы ни за что не могла в колодец полезть… Темно там, склизко… жабы, наверное…
- Я знал, что не могла.
Она покосилась на закутанную ногу мальчика:
- Сказывают, тебя лошадь копытом ударила. Больно, Саня?
- До свадьбы заживет.
- А как заживет, придешь к нам на участок работать?
- В грядках копаться? - Санька невесело усмехнулся. - Цветочки-ягодки разводить? А может, опять люффу-мочалку?
- Зачем люффу! - обиделась Маша. - Разные сорта семян будем испытывать. Знаешь, сколько мы их насобирали! А дедушка такой сорт пшеницы нашел - все, говорит, сорта побьет.
- Было когда-то хорошее зерно… Слышала, что с ним мать сделала? Какие уж теперь опыты на голом месте!
- А отец твой, Саня…
- Что - отец?! Что ты знаешь про моего отца?! - Санька резко, всем корпусом, повернулся к Маше. - Ему тринадцати лет не было, а он за плугом ходил, семью кормил. Всю жизнь за землю держался. Пока свою пшеницу не выходил, пять лет бился над ней…
- И мы… пять лет можем! - запальчиво спорила Маша.
- Хоть десять! А мне с вами делать нечего. - Санька вяло махнул рукой и, опираясь на палочку, медленно побрел к дому.
«Что это с ним? - подумала Маша, удивленная столь неожиданной вспышкой. - Щетинится, как еж колючий. Слушать ничего не хочет…»
«Векшинская бригада», как прозвали в колхозе помощников деда Захара, между тем собиралась на участке почти каждый день.
Ребята вскопали всю землю; как лист бумаги, разлиновали ее на клетки, понаделали грядок.
Починили изгородь, построили шалаш, протянули через участок проволоку, увешанную пустыми консервными банками, бутылками, железными обручами из-под бочек. Стоило кому-либо приоткрыть калитку, и участок наполнялся веселым бренчанием, звоном и треньканьем.
Один за другим мальчишки Большого конца вступали в «векшинскую бригаду».
Однажды Санька с Петькой встретили Степу Так-на-Так.
Согнувшись в три погибели, тот тащил к участку огромную вязанку прошлогодних стеблей подсолнечника.
- И тебя завербовали? Грузчиком или как? - Девяткин загородил ему дорогу.
- Что ж, Степан? - спросил Санька. - Собирались в поле вместе работать, а ты вон куда…
- Понимаешь, Коншак… - Степа опустил на землю вязанку стеблей и вытер потное лицо. - Занятную штуку Федя придумал… водопровод строим.
- Водопровод?!
- Вот стебли подсолнуха срастим и проведем к реке. А там бочку поставим, журавль… Вода самоходом и пойдет. Нам теперь никакая засуха не страшна. Мы еще с Федей ручной культиватор изобретаем!
- Изобретают изобретатели, а вы кто такие? - сказал Девяткин.
Но Степа сделал вид, что опять не заметил его.
- Ты ходи, да оглядывайся! - строго предупредил Девяткин. - Еще наши рыбные места покажешь этому Феде, а потом за грибами, за ягодами поведешь в заповедные участки. Смотри у нас!
- Нужны ему ваши места! - засмеялся Степа. - Он сам что угодно найдет. Знаешь, у него глаз какой! Он нам вчера про целебные травы пояснял: какая кровь останавливает, какая рану заживляет. Они с дедушкой партизан ими лечили, когда в отряде жили.
- А ну, изобретатель, разбрасывай свое добро на все четыре стороны! - строго приказал Девяткин и начал развязывать веревку, стягивавшую вязанку.
- Не тронь! - остановил его Санька. - Пусть забавляется, его дело.
Девяткин неодобрительно покачал головой:
- Чего ты раскис, Коншак? Так же весь наш конец переметнется в Федькину команду.
Но Санька, казалось, не замечал недовольного вида Девяткина.
Глава 12
НА ПОМОЩЬ
С утра деда Захара не было дома, и Федя решил постирать белье.
Принес из колодца воды, с речки - мелкого песку, приготовил из рогожи мочалку.
Потом намочил в воде свою заношенную гимнастерку; как на стиральной доске, расстелил ее на плоском камне, что лежал около крыльца, посыпал песком, немного помылил и принялся яростно тереть мочалкой. Хлопья мыльной пены летели во все стороны, лопались радужные пузыри.