Мальчишки побежали прятаться. Когда голоса и топот ног стихли, Федя поднялся с земли и постучал палкой в полено, предупреждая всех. что начинает поиски.
Он заглядывал в канавы, в огороды, за дворы, шарил в кустах и, обнаружив игрока, со всех ног бежал к колу и троекратно ударял по нему палкой: игрок найден и должен выйти из укрытия.
Иногда Федя уходил от кола слишком далеко. Тогда, точно из-под земли, выскакивали ребята и березовыми поленьями загоняли кол в сырую, податливую землю.
Заслышав удары, Федя мчался обратно, но игроки уже исчезали.
Снова в поиски.
Наконец все мальчишки обнаружены.
- Теперь тащи кол! - напомнил Санька.
Но это было не так легко. Молодой, в соку, осиновый кол по самую маковку ушел в землю. Не за что было даже ухватиться. Федя нашел обломок железного прута и попробовал взрыхлить землю.
- Железкой нельзя, не по правилам, - остановил его Санька. - Надо голыми руками.
Федя попыхтел минут десять, но ничего не мог сделать. Пришлось водить еще раз. В землю воткнули новый кол, и все началось сначала. Теперь Федя искал осторожнее. Далеко от кола не уходил, зорче осматривался по сторонам.
Наиболее опасным и хитрым игроком оказался Санька Коншаков. Он прятался в самых неожиданных местах.
Второй кол Федя также не смог вытащить. На беду, он зашиб о камень ногу и захромал.
- Проси пощады - пожалеем! - снисходительно предложил Санька.
- Привычки такой не имею, - отказался Федя. Подбежала Маша.
- Напали на свеженького, обрадовались! - закричала она на мальчишек и предложила Феде отыграться за него. - Они плутуют, наверное... Я их сразу выведу на чистую воду!
Но Федя от помощи отказался. Игра затянулась до позднего вечера.
Утром, нагнав прихрамывающего Федю по пути в школу, Санька насмешливо сказал:
- Не отыгрался вчера! Сегодня после обеда опять водить будешь.
- Я?! - растерялся Федя.
- А кто же! У нас все по-честному играют. Степа Карасев прошлым летом две недели водил... похудел даже. А Девяткин как-то матери вздумал пожаловаться, так мы его потом от всех игр отлучили...
И после обеда Федя снова пришел за околицу:
- Давайте в колы играть. Я водить буду.
- У тебя же нога болит, - удивились мальчишки.
- Поджила малость.
Но играть ребятам не хотелось. Они только что на вырубку собрались костры жечь. Санька даже коробку спичек из дому унес.
- Ладно, - сказал он, - мы тебя прощаем.
- Тогда считаю, что отыгрался, - сказал Федя.
Мальчишки только переглянулись и смолчали.
В другой раз затеяли игру в чижи. Подошел Степа Карасев.
- Так-на-Так водит... на новенького! - обрадовались мальчишки.
Степа был нерасторопен, доверчив, хитрить не умел, плохо разбирался в правилах игры. Ребята пользовались этим, и он постоянно был в проигрыше.
Степу без конца "маяли" в чижи, заставляли бегать за мячом. А когда играли в войну, он обычно выполнял роль "конной тяги", перевозя на дребезжащей тележке ржавую трубу от миномета, которая в одном и том же бою была и противотанковой пушкой и гаубицей.
Сегодня на Степе отводил душу Петька Девяткин. Федя сидел на бревнах и следил за игрой. Петька заслонял собой вычерченный на земле круг, и Степа никак не мог попасть в него деревянным, заостренным с обоих концов чижом.
Мальчишки решили, что Степе теперь не отыграться до позднего вечера.
Неожиданно Федя подошел к играющим, взял у Степы чиж:
- Посиди, я за тебя отмаюсь.
Через несколько минут чиж вкатился в круг. Федя предложил Девяткину сыграть еще одну партию. Петька вынужден был согласиться: после выигрыша не принято отказываться.
Сыграли партию, и Федя вышел победителем. Началось "маяние". Федя играл расчетливо и точно. Он с такой силой ударял по чижу палкой, что тот с жужжанием пролетал над землей и падал далеко за дорогой.
Петька терпеливо разыскивал чиж в траве и долго целился, стараясь попасть в круг. Но Федя, изловчившись, отбивал его палкой еще на лету это было по правилам - и отсылал в другую сторону, к огородам. Казалось, что круг был огражден незримой стеной.
Мальчишки с веселым оживлением следили, как Девяткин бегал из стороны в сторону. Он пыхтел, ругался себе под нос, поглядывал на Саньку. А тот только посмеивался: ничего не скажешь, игра идет по-честному, по всем правилам.
Начало смеркаться.
- Домой пора, отложим до завтра! - взмолился Девяткин.
- У Степы пощады проси, его выигрыш, - сказал Федя.
- Конец игре, конец, - забормотал сконфуженный Степа. - Не надо завтра.
Федя последний раз ударил по чижу, и тот, как стриж, прочертив вечернее небо, упал далеко за огородами.
- Эх, ты! - Девяткин подошел к Саньке. - За свой конец вступиться не мог.
- Поделом тебе! Не плутуй, по совести играй.
- Родной, тоже...
- Велика родня! На одном солнышке греемся, - засмеялся Санька.
Глава 10. НА ПОЧТЕ
Когда письмоносец Тимка Колечкин появлялся на деревенской улице с полной сумкой писем и газет, Катерина выбегала ему навстречу, затаскивала в избу и заставляла на глазах у нее перебирать всю почту.
- Тетя Катерина, да я же помню... нет вам ничего, - почему-то виноватым голосом говорил Тимка.
- Нет, ты покажи... может, запамятовал.
Но письма от Егора опять не было.
Катерина ходила грустная, молчаливая, часто задумывалась и с нетерпением ждала очередной почты. Правда, по вечерам она продолжала по-прежнему рассказывать детям о похождениях бравого солдата Егора, но делала это уже без прежнего увлечения, часто противоречила сама себе, что заметил даже Никитка:
- А чего это тятька все одного и того же фашиста убивает? Сегодня рыжего, мордастого, и вчера, и третьего дня. Неужели он такой неубиваемый?
- Разве все рыжего? - спохватилась Катерина. - Да все они на один лад... все противные.
Однажды к Коншаковым забежал Петька Девяткин и сообщил Саньке, что завтра мать едет в город на двух подводах (Евдокия работала в колхозе возницей молока) и берет его с собой.
- Поедем с нами, Коншак! Завтра же воскресенье. В кино сходим, на базаре побываем.
Санька решил, что такого случая пропустить никак нельзя. Он вопросительно посмотрел на мать.
- Поезжай, Саня! - обрадовалась Катерина. - На почту зайдешь, письма спросишь.
- Это же Тимкино дело.
- Тихий он очень... ему, поди, и писем недодают. А ты побойчее поговори там, побеспокой людей. Может, отцово-то письмо в уголочке завалялось, лежит себе и лежит. Хорошенько пусть поищут.
- Ладно, зайду, - согласился Санька,
Утром он помог неповоротливой Евдокии запрячь лошадей. Сам надел хомут на вислогубого, старого Муромца, затянул супонь, завязал чересседельник. Наконец тронулись в путь.
Санька с Петькой ехали на Муромце впереди, Евдокия на другой подводе - сзади.
По дороге подводы нагнали Тимку Колечкина.
- На почту? - спросил Санька. - Садись, подвезем. Тимка забрался на телегу, снял широкий картуз и вытер вспотевший лоб.
- Запарился, почтарь?
- Тяжелая у меня работа, Коншак.
- Что так?
- Если письмо - у которых муж или там сын живой на фронте, так ничего. А намедни вот Ульяне Князьковой извещение привез: муж пропал без вести. А у нее пятеро ребятишек осталось. Третьего дня тетке Даше - сына убило. На той неделе - Вороновым. От меня люди, как от чумного, теперь шарахаются... Да и тятька все вспоминается. Нет, пусть другой кто за письмами ходит...
- Ну-ну, - вздохнул Санька. - Раз поручено, доставляй. - И, помолчав, спросил: - У тебя отец кем на войне был?
- Сапер... Тоже работа тяжелая. На мине подорвался. - И Тимка часто заморгал глазами. - Если бы тятька был жив, разве я бросил бы школу? Учился бы в шестом классе вместе с тобой.