Но как быть с матерью? Объявить сразу, что он уходит в сапожники? Не оберешься разговоров. Может, еще и не отпустит. Лучше он скажет, что уходит с Петькой на Дальнее озеро ловить рыбу, а потом из города напишет письмо и все объяснит.
Хорошо бы на прощание повидать Андрея Иваныча, Машу с Федей. Объяснить им... Он же не хотел ничего плохого своему колхозу. Но разве ему теперь поверят!
Фени и матери дома не было, и Санькиным сборам никто не мешал. Только когда он засовывал в мешок молоток и колодки, в избу вбежал Никитка:
- Ты куда, Саня?
- Не видишь! На озеро, рыбу ловить.
- А молоток зачем?
- Какой молоток? Ах, этот... Вместо грузила пойдет.
- Ну да! - не поверил Никитка.
- Кого хочешь спроси. Теперь все мальчишки рыбу так ловят.
- А живую рыбу принесешь?
- Принесу... две принесу.
Это успокоило Никитку, и он даже вызвался накопать Саньке червей.
Чтобы не встречаться с матерью, Санька лег спать пораньше, не забыв завести свой "будильник".
Катерина вернулась домой поздно вечером, попыталась поднять Саньку ужинать, а заодно и поговорить с ним, но он сделал вид, что спит мертвым сном.
Мать села за стол вдвоем с Феней. Ужинали молча, и только один раз Санька услышал, как она ответила на какой-то вопрос дочери:
- О чем и говорить, дочка... осрамил он нас, Коншаковых.
Санька судорожно сжался и засунул голову под подушку.
Утром, разбуженный "будильником", он незаметно выскользнул из дому и побежал к Девяткиным.
Евдокия набивала Петькину котомку горячими лепешками. Затем задами усадеб она проводила Петьку и . Саньку за деревню.
Вид у них был, как у заправских рыбаков. За плечами - котомки, в руках - удочки, банка с червяками.
На прощание Евдокия сказала ребятам, что теперь у дяди Якова они заживут, как у Христа за пазухой, и через годок заявятся в колхоз на побывку такими кавалерами, что приятели лопнут от зависти. - А насчет мачехи не сумлевайся, - пообещала Евдокия Саньке: - я ей тут все обтолкую. Благодарить еще будет, что я тебя на торную дорогу вывела.
Мимо прошла конюх Седельникова, поздоровалась с Евдокией, мельком оглядела ребят:
- По рыбку собрались?
- Рыбка не простая, рыбка золотая, - засмеялась Евдокия и лукаво подморгнула ребятам: - Ну, шагайте, счастливого вам улова!
Мальчишки направились к большаку. Но не прошли они и сотни шагов, как Санька повернул налево, к лугу, где паслись лошади.
- Куда? - удивился Петька.
- Надо же с конями попрощаться... может, последний разок видимся.
Петька особенно не возражал, времени в запасе у них было много.
- Иди, иди! Расцелуйся со своим Муромцем.
Санька подошел к табуну.
Лошади с мерным хрустом жевали влажную траву, точно зубрили урок.
Недалеко два палевых голенастых сосунка, вздрагивая и суча ногами, торопливо сосали мать.
Лиска, по обыкновению, ходила в стороне от других лошадей и косила глазом в поле, прикидывая, как бы незаметно улизнуть поближе к хлебам.
Санька отыскал Муромца и потрепал его по вздрагивающей бугристой шее.
Тот, не отрываясь от травы, лениво повел лиловым прозрачным глазом, словно хотел сказать: "Видишь, завтракаю... И не мешай, сделай милость".
Но Санька не обиделся. Ведь это на нем Санька впервые обучался ездить верхом. Бывало, упадет с него на всем скаку, а Муромец стоит и ждет, когда Санька отлежится и вновь взберется на его спину.
А сколько возов сена, снопов хлеба, картошки перевезли они с Муромцем для колхоза!
Санька развязал вещевой мешок, отломил полкаравая хлеба и положил перед Муромцем.
Затем его потянуло к кузнице. Петька поморщился и посмотрел на солнце.
Милая старая кузница! Как Санька любил старого Евсеича, который, казалось, всю жизнь стучал у наковальни, любил вздохи твоего горна, звонкий перестук молотов, запах угля, окалины.
От кузницы Санька пошел в поле.
- Смеешься, Коншак! - вышел из себя Петька. - Мы же так к поезду опоздаем.
Но как не посмотреть последний раз на хлеба! Вот и материна делянка. Пшеница поднялась сизой, почти вороненой стеной. Она закрывала узкую тропу, и Санька. как волнорез, разрезал гладь поля, оставляя за собой зыбкий, быстро утихающий след.
"Пожалуй, сам-десят придет, а то и больше", - подумал он про хлеб.
И вдруг его точно обожгло. Что же он делает? Если бы отец был жив... если бы он знал... Мальчик долго перебирал колосья. В хлебах что-то зашуршало.
На земле сидела серенькая мышь-полевка и старательно перегрызала стебелек пшеницы. Вот стебелек наклонился, мышь ловко подтянула к себе колос и принялась лакомиться зернами. Санька, как копьем, нацелился удочкой, метнул в полевку, но та как ни в чем не бывало юркнула в нору.
- Вот вредина! - выругался Санька и принялся тыкать удочкой в землю.
- Защитим колхозный урожай! - засмеялся Петька.
- Смотри, сколько хлеба загубила! - кивнул Санька.
Петька оглядел кучки обгрызенных колосков:
- Да-а... разделано под орех. Почище, чем мы с тобой вчера.
Санька нахмурился. Вчерашний день! Лучше бы его и не было. И зачем только они затеяли эту игру в лапту!
Санька поднял удочку, вылез из хлебов.
Теперь он нигде больше не останавливался, никуда не заглядывал.
Глава 28. БОЙ С ПЕТУШКОМ
До большака было совсем недалеко. Оставалось только обойти стороной "хозяйство Векшина".
Чтобы, не ровен час, не встретить кого-нибудь из ребят или самого деда Захара, Санька свернул в кустарник, примыкавший к участку.
В кустарнике паслось стадо коров.
Неожиданно кусты затрещали, словно сквозь них продирался сам леший, и на дорогу вышел холеный, черный, как воронье крыло, бык Петушок с белым пятном на лбу. В ноздри ему было продето железное кольцо, на лбу курчавились мелкие завитки. За быком следовало несколько коров, как видно отбившихся от стада.
Девяткин потянул Саньку в кусты:
- Замри! Лучше быку дорогу не переходить!
Но Петушок не заметил мальчишек.
Он степенно обогнул пруд, затянутый ряской, точно зеленым чесаным одеялом, подошел к изгороди участка. Удивляясь, как это ему посмели перегородить путь, бык уперся своим чугунным лбом в старенькую изгородь; та крякнула и повалилась на землю. Петушок перемахнул через нее и, скосив на коров глаза, протяжно замычал, словно приглашая всех зайти на участок.
Коровы - рыжие, черные, палевые - неуклюже перепрыгнули через поваленную изгородь, разбрелись по грядкам. Они с хрустом разгрызали зеленые вилки капусты, губами выдергивали за ботву розовые хвостики моркови, надкусывали огурцы, недоверчиво обнюхивали помидоры.
Петушок же, как и полагается хлебосольному хозяину, сам ни к чему не притрагивался, а важно шагал через гряды все дальше, в глубь участка.
- Я коров задержу... А ты за пастухом беги. Быстро! - Санька сбросил с плеч вещевой мешок.
Глаза у него сузились, весь он подался вперед и напружился. Так с Санькой бывало всегда, когда он собирался ринуться в драку или навстречу какой-нибудь опасности.
Петька схватил приятеля за гимнастерку:
- Куда?! Там же Петушок!
- Кому говорю! - прикрикнул Санька. - Коровы тут весь огород пожрут. Зови пастуха!
Но Петька крепко держал Саньку за плечи и не трогался с места.
- С ума сошел! Закатает тебя Петушок, на рога поднимет. Помнишь, как деда Векшина... Два ребра ему переломил. Не связывайся, Саня! Нам же на станцию пора...
Неожиданно мальчишки услыхали знакомый голос: