Был тут план и орошения огородов, и осушки Дальнего болота, и постройки электростанции на реке.
- Смотри, смотри... и про Старую Пустошь все расписано, - сказала Катерина. - Чисто как в наставлении: и какая там почва, и каких она удобрений требует... Вот кстати твоя находка, Саня... А я-то гадаю, где отцова тетрадка затерялась. Обязательно колхозницам зачитаю.
Санька посмотрел на Машу и придвинулся к матери:
- Ты и нас в бригаду запиши. Мы тоже с тобой хотим работать.
- Кто это?
- Я вот, Степа... Маша еще...
- А школа? - Катерина подняла голову от тетради.
- Чего там школа, - запнулся Саня, - не маленькие! И пахать сможем, и полоть... Лену Одинцову с подругами приняла. А мы им вот нистолечко по работе не уступим.
- Да что ты, право... - нахмурилась Катерина. - Будет время наработаетесь, земли на ваш век хватит. А пока учиться надо.
Маша тихонько выскользнула из избы. Санька вышел за ней следом.
- Говорила я - не запишет. Не так ты разговор начал, - упрекнула его Маша.
- Я напрямик люблю.
- По-другому надо... Так, мол, и так, желаем помогать взрослым. В свободное, конечно, время, после уроков... Знаешь, Саня, пойдем завтра к Татьяне Родионовне. Она поймет.
- Пойдем, пожалуй...
- Только, чур, я первая говорить буду. А то ты опять раз-раз - и все испортишь.
- Ты - говорить, а я - пеньком стоять! - обиделся Санька.
- Ну, где надо, головой кивнешь, словечко вставишь...
- Ладно... там видно будет, - согласился Санька.
Они расстались.
Маша побежала домой, Санька вернулся в избу.
У стола сидела грузная, одутловатая Евдокия Девяткина, соседка Коншаковых. Она доводилась Егору Платонычу дальней родственницей, считала своим долгом присматривать за семьей Коншаковых, любила поучать Катерину и ее ребят.
- Слышала я про твои дела, слышала. Высоко взлетаешь, - говорила сейчас Евдокия. - Только опасаюсь, Катюша... В хлеборобах ты ходишь без году неделю, в помощники тебе дали малолеток зеленых... Как бы конфуза не вышло. Сидела бы ты, как при Егоре Платоныче, счетоводом в конторе спокойно и подручно.
- Да что ты! - вспыхнула Катерина. - Настоящие-то хлеборобы знаешь чем заняты? Чертополох выпалывают с родной земли. Кому же, как не нам, хлебом их сейчас кормить!
- Это я так, к слову пришлось, - замялась Евдокия и долго еще сидела в избе, рассказывая Катерине о своих болезнях и недомоганиях.
Глава 4. "ХОЗЯЙСТВО ВЕКШИНА"
На другой день после школы Маша с Санькой направились в контору колхоза.
Контора стояла на бойком углу проулка, где полевая дорога вливалась в большак, и, как большинство домов в Стожарах, была еще не достроена.
Всюду лежали смолистая щепа, желтые кольца стружек, груды бурых сырых опилок. Кровельщики, сбросив с крыш лохматую, взъерошенную солому, заменяли ее легкой белой дранью.
Маша с Санькой вошли в контору. Просторное, как рига, помещение было еще свободно от перегородок и пахло смолой и хвоей. Блестели потолки и стены, поскрипывали свеженастланные половицы.
В конторе было шумно и оживленно.
Председательница колхоза, приземистая, крупнолицая Татьяна Родионовна Парфенова, спустив с головы платок, наклонилась над столом и вместе с бригадиром рассматривала план колхозных угодий.
- Смотри, Маша, - шепнул Санька: - она же совсем старая, Родионовна. И волосы седые.
- Она не старая. Она моей мамке ровесница, им на сорок седьмой побежало. Только Родионовна состарилась рано. Думаешь, легко это в председателях ходить! Мамка говорит: Родионовна - как око недреманное.
- Какое? - не понял Санька.
- Ну, спит, значит, мало, сутки ей коротки. Днем она то в поле, то на скотном дворе, а ночью в конторе - наряды готовит, планы составляет. Тут поседеешь...
Вскоре бригадиры ушли, и Татьяна Родионовна заметила Саньку и Машу:
- Ко мне, ребятишки?
- К вам, Татьяна Родионовна, - выступила вперед Маша: - нам об одном деле поговорить нужно.
- Да... о деле, - поддержал ее Санька.
- Ну что ж, давайте! - Татьяна Родионовна чуть заметно улыбнулась. А может, я уже знаю, о чем разговор будет? В бригаду к Катерине вас записать? Так ведь?
- Так, - согласился Санька и переглянулся с Машей. - А почему вы знаете?
В горле у него пересохло, и слова, которые он, несмотря на Машин запрет, все же приготовил, сразу забылись.
Он ждал, что Татьяна Родионовна сейчас засмеется и отошлет их домой готовить уроки.
Но председательница не засмеялась. Она только покачала головой и задумалась.
- Вдвоем, значит, прибежали. О себе тревожитесь. О других не подумали. А вы, по-моему, пионеры.
- Пионеры, Татьяна Родионовна, - кивнула Маша.