- Какие у вас секреты с Евдокией? Чего она зачастила к тебе?
- Знобит меня, Саня... Накрой чем-нибудь, - попросила Катерина.
Санька укутал мать шубой.
"Сманит ее эта Девяткина, вскружит ей голову", - с тревогой подумал он, ложась в постель, и вдруг ему представилось, как мать грузит на телегу домашний скарб, заколачивает окна, вешает замок на калитку и они всей семьей покидают Стожары.
"Я соседку и в избу не пущу, - расхрабрившись, решил Санька. Ступеньки у крыльца подпилю, пусть ноги поломает".
На другой день Катерина попробовала встать с постели и не смогла.
Поднялся жар. Ночью она бредила, звала Егора: то умоляла его вернуться, то прощалась с ним.
Санька до рассвета не сомкнул глаз. Растерянно бродил по избе и все спрашивал мать, не хочет ли она моченой клюквы или квасу.
К утру жар спал, и Катерина послала сына за соседкой - пусть подоит корову и истопит печь.
- Не надо Бвдокию, - заявил Санька, - сам управлюсь.
Взяв подойник, он вместе с Феней вышел во двор.
Лежа в постели, Катерина слышала через приоткрытую дверь, как они долго доили корову, как Санька нежно называл ее красоткой, умницей, а ноги ее, в черных ошметках навоза, величал ножками и как потом - видно, так и не поладив с коровой, - заорал на нее, что она злыдень и ее давно пора отправить на живодерку.
Затем прибежала Маша и попеняла Саньке, почему он не позвал ее раньше: уж что-что, а коров она умеет доить получше мальчишек.
Заглянули в избу Федя с Тимкой, и ребята всей компанией принялись за хозяйство. Принесли дров, воды, затопили печь, потом яростным шепотом заспорили, рано или не рано ставить на огонь картошку, и наконец что-то опрокинули - как видно, чугунок с водой, потому что дрова в печи сердито зашипели.
- Стряпки вы на мою голову! - Катерина приподнялась на локте. Идите-ка восвояси.
А на душе было радостно, что дети так участливы к ней и так крепко подружились с Санькой.
Пришла Лена Одинцова, резонно заявила, что мальчишкам у печки делать нечего, отправила их за доктором, а сама с Машей занялась хозяйством.
В полдень Иван Ефимович навестил Катерину. Он нашел у нее воспаление легких, выписал лекарства и строго-настрого приказал не подниматься с постели.
Когда фельдшер уехал, Катерина задремала и вскоре заснула.
Во сне она опять бредила, и Санька не отходил от нее ни на минуту.
Очнулась Катерина в сумерки и не сразу разглядела сына. Он сидел у нее в ногах, теребил кромку одеяла, по лицу его текли слезы.
- Дурачок... испугался, - слабо улыбнулась мать и, выпростав из-под одеяла руку, потянулась к Саньке. Но он неловко сполз с кровати и отошел к окну:
- Лежи ты, лежи!
В калитку постучали. Санька вышел и столкнулся лицом к лицу с Евдокией.
- Что с мачехой-то. Саня? Приболела, сказывают? Я вот ей кисельку принесла.
- Не требуется, - не очень любезно ответил Санька и попытался прикрыть калитку. - Доктор сказал, чтобы лишний народ к ней поменьше ходил.
- Это кто же, сирота, лишний-то? - удивилась Евдокия.
- Что вы заладили: "сирота, сирота"! - помрачнел Санька. - Не зовите меня так больше... и Феню не зовите! Не хотим мы!
- Как же звать-величать прикажете?
- А как знаете... И мать не троньте!
- Что это за речи такие? - обиделась Евдокия.
- Речи простые. Зачем вы ее сманиваете невесть куда? Не сладко вам в колхозе - уходите. А нам из Стожар уходить незачем.
Евдокия часто заморгала подслеповатыми глазами:
- Вот ты какой... Коншаков!
- Такой вот... А будете мать баламутить - Татьяне Родионовне пожалуюсь. - И Санька, прикрыв дверь, запер ее на засов.
А вечером, когда его не было дома, соседка как ни в чем не бывало опять зашла к Катерине.
Санька не знал, что и придумать. При встрече он пожаловался на Евдокию Маше и Феде.
- Вот зуда! - возмутилась девочка. - А ты и впрямь Татьяне Родионовне расскажи. Она поговорит с ней. Может даже на правление вызвать.
- Не годится так, - смутился Санька. - Что люди подумают! "Вот, скажут, какая семейка у Коншаковых. Сначала сынок из колхоза откачнулся, теперь матка".
- Это - пожалуй, - согласилась девочка. - Ты, Саня, доглядывай за Девяткиной, оберегай мать.
- Я и так настороже... И вы что заметите, сигнал мне давайте.
- Само собой, - кивнула Маша.
Но за Евдокией уследить было нелегко.
Однажды, когда Санька работал на конюшне, к нему прибежала Маша и сообщила, что Евдокия опять сидит у Катерины. Санька побежал к дому.
На огороде Феня обрывала с кочанов капусты разлапистые голубоватые листья, источенные мелкими дырочками, точно пробитые дробью.