- Я что наказывал! - сердито сказал Санька. - Уходишь из дому - калитку запирай. А ты опять Евдокию впустила!
- Ей-ей, Саня, я запирала. Она ж тетенька такая, через двор, видно, пробралась.
Санька вошел через полутемные сени, пахнущие березовыми вениками, привычно нашарил скобку на двери. Но тут дверь распахнулась, и Евдокия, чуть не сбив его с ног, выскочила из избы. Потом обернулась, трижды плюнула на порог и, что-то бормоча, выбежала на улицу.
- Что тут было такое? - настороженно спросил Санька, входя в избу. Зачем она приходила?
- Не спрашивай лучше! - с досадой отмахнулась Катерина, укрываясь одеялом. Руки ее вздрагивали, на щеках проступили красные пятна.
- Опять сманивала куда-нибудь?
- Опять... Все про тебя пытала... Когда ты в сапожники подашься. Петька-то еще ждет тебя.
Санька вспыхнул и, подозревая, что мать не все договаривает, запальчиво выкрикнул:
- Ни в какие сапожники я не пойду! Так и знай! И дом заколачивать не дам.
- О чем это ты? Какой дом?
- Известно какой: наш, коншаковский. И чего ты Девяткину во всем слушаешь! Тише воды стала, ниже травы. Я вот напишу кому следует...
- Куда напишешь, кому? - вздрогнула Катерина.
- Есть кому. Вот тятьке хотя бы. Он там воюет, пули кругом, мины, снаряды... его каждую минуту убить может... А ты...
Катерина подняла голову и умоляюще посмотрела на сына:
- Зачем ты, Саня? Зачем? Опять у меня сердце перевернулось. Я ведь все знаю... Видела ту бумажку, что ты на груди носишь.
- Знаешь? Откуда? - задохнулся Санька, хватаясь за карман гимнастерки.
Они долго молчали, занятые каждый своими мыслями. Потом, глядя в сторону, Санька глухо спросил:
- Теперь уж держать некому... Значит, обязательно уедешь?
- Это ты о чем? - удивилась Катерина. - Куда уеду? Что я - Девяткина? Это она всю жизнь мечется, легкие хлеба ищет. Что ей колхоз? Двор проходной. А у меня и в мыслях не было, чтобы я от Стожар куда подалась, отцово дело забыла. Тверже земли, чем наша, и на свете нет. Мне ведь здесь каждая березка мила, каждая полянка. Только очень мне лихо пришлось, когда про похоронную узнала. Так все и покачнулось кругом. А тут еще Девяткина эта зудит и зудит. Всю жизнь мою оплакала. Потом колхоз начала порочить. Меня тут и прорвало... Ну, вот сегодня и поговорили как надо...
- Погоди, погоди! - перебил ее Санька. - Получается, выставила ты Девяткину? От ворот поворот показала? А я-то гадаю - чего она весь порог наш оплевала!
- В шею, конечно, не выталкивала. Но дорожку к нашему дому она теперь надолго забудет.
- Так и следует, - согласился Санька. - Я уж тут воевал, воевал с нею...
- Знаю, - улыбнулась мать. - Жаловалась на тебя соседка. Непочтителен ты к ней. За меня, значит, тревожился? Ну, спасибо тебе. - И она пытливо поглядела на сына: - А ты из дому на сторону не качнешься больше? Нам теперь без отца вот как друг за дружку держаться нужно!
- Теперь не качнусь. - Санька сконфуженно отвел глаза. - Это я тогда сплоховал малость...
Катерина поманила сына к себе и тихо спросила:
- А теперь, Саня, у тебя дорожка какая? Пора и к комсомолу льнуть.
Санька тихонько вздохнул. Что он может сказать? Он уже давно написал заявление о приеме в комсомол. Ему казалось, что все произойдет очень просто. На собрании Санька расскажет, как он работает, сколько у него трудодней на книжке, и все сразу поднимут за него руки.
Но Лена даже не приняла от него заявления. "Пока в школу не вернешься, и разбирать твое дело не будем". - сказала она. Так Санька и носит заявление в кармане гимнастерки.
В окно просунулась голова Петьки Девяткина.
- Тебе что, Петя? - спросила Катерина.
- Мать сказала, чтобы подойник вернули. И так две недели держите.
- Отдай, Саня, - кивнула Катерина, - он в сенцах стоит.
- Полный разрыв, значит! - фыркнул Санька.
- Полный, полный! - засмеялась мать. - Там еще кочережка у печки и чугунок с трещинкой. Все верни обязательно.
Санька вынес вещи на улицу и вручил их Петьке.
- Да, Коншак, - спросил тот, - в последний раз спрашиваю: в сапожники ждать тебя или как?
- В последний раз отвечаю, - засмеялся Санька: - ждать долго придется...
Глава 35. РАЗВЕДКА ДОНЕСЛА
Утром Санька направился на участок. Теперь он приходил сюда почти каждый день, помогал ребятам полоть, окучивать, поливать. Но этого ему было мало, и Санька придумывал все новые дела. Взялся починить огородный инвентарь, наточил лопаты, сколотил и навесил новую калитку у изгороди.
- Захар Митрич, что еще надо? - спрашивал он деда. - Вы говорите...
- Да будто все уделал, - разводил Захар руками.
- Вам суслики не мешают? Я ловушки могу приготовить.
- Обеспечены с запасом. Алеша еще до тебя постарался, - отвечал старик и, замечая, как мальчик частенько поглядывает на "коншаковку", улыбался: "Эк его пшеничка-то приворожила! Шелковый стал".