1952
«Над поляной зорянкой звенела…»
Над поляной зорянкой звенела
Белокрылая песня твоя.
Поманила кого-то несмело
В заозерные наши края.
Я не знаю, кому назначала
Зоревой лебединый привет,
По кому так тепло заскучала
В восемнадцать девчоночьих лет.
Ты во мне потревожила юность,
Оставаясь сама в стороне.
Расплескалась апрельская лунность
По июльской ежастой стерне.
Зеленеют пожухлые травы,
А цветов — хоть девчонок зови!..
Журавли надо мною картаво,
Будто в мае, поют о любви!
ПОЛОВОДЬЕ
Я опять удираю из дома
В отчий дом, где морянит весна,
Чтоб взглянуть на родных и знакомых,
На хмельных от воды и вина.
Там, на зыбких мшаринниках, море —
Разливанная вешняя гладь,
По утрам краснокрылые зори…
Там житуха теперь — благодать!
Мужики в эту пору — министры,
Всяк себе — до поры — господин,
Ловки на руку, на ногу быстры,
Хлебосольные все, как один.
На досуге, бывает, повадки
Выпирают наружу торчком:
Тянет на ночь Данила к солдатке
На лучок с «новгородским сучком».
До потемок с придыхом да звоном
Пантелеевы колют дрова:
Пролежать — никакого резона,
Коль неделя далась дарова.
За одворком байненку подмыло,
А хозяин с дружком обнялись:
«Половодье постыло, да мило —
Дело б делать, так нет — веселись…»
Чтоб обнять и родных и знакомых,
Захмелеть от воды и вина,
Что ни год — удираю из дома
В те края, где морянит весна.
ЛИПА
Закипая ядреной
Веселой листвой,
Ты вовсю хорошела
Над тихой Псковой.
В половодье смиряла
Строптивость воды,
Отводила корнями обрыв
От беды.
Ох, и грузно же было
В июльскую звень
Из суглинка водицу тянуть
Долгий день!
А мальчишек
В зеленой охапке качать!
А влюбленных с темна до светла
Привечать!
А стоять у обрыва,
Как зорька светла!..
Для кого ж ты, сердяга,
Была не мила?..
У Псковы я опять
Вечерами брожу
И на корни витые взглянуть
Захожу.
Им трудиться не тридцать,
А триста бы лет,
Да какому-то злыдню
Ты застила свет.
К нашим бедам — глуха,
А к удачам — легка,
Ободрала кору
Чья-то злая рука.
Сникли, съежились листья
У суши в когтях…
И добро б человеку
Потребность в лаптях!
«В проводах голосит февраль…»
Светлой памяти Екатерины Осиповны, матери моей
В проводах голосит февраль.
За Псковою — снега, снега.
Перепутались близь и даль,
Не могилы стоят — стога.
Лишь одной на снегу темнеть,
Горькой ласкою греть меня.
Отрыдала, застыла медь,
Как последняя искра дня.
Отзвенела, чтоб в сердце моем
Лютовать ледяной тоской.
Расцветай, расцветай, окоем,
Над плескучей Псковой-рекой.
Ты прости, родная, меня,
Что я редко бываю тут:
Укатали горки коня —
Больно век на заботы крут.
А без них — уж таков ваш род —
Я прожить не смогу и дня:
И чем больше тревог-забот,
Тем светлей на душе у меня!
БАЛАЛАЙКА
Балалайка, балалайка,
Памятные дни!
Сыпани запевку-байку,
Эх, сыпани!