Я начала с прикосновения, потому что все вампирские способности усиливаются от прикосновения кожи к коже. Как только я дотронулась до него, то почувствовала силу вампира. Мой крест вспыхнул белым опаляющим светом и раскалился, как и кресты полицейских. Генри закричал громче, и голос у него стал срываться. Я попыталась отследить источник силы, но словно потерялась в Генри, словно что-то очень теплое и человеческое в нем каким-то образом сбило мою силу.
— Дерьмо.
— Что случилось? — спросил доктор Эймс, придвигаясь ближе.
— Если бы он был ликантропом или вампиром, у меня бы получилось, но с человеком сложнее.
— Получилось что? Что вы пытаетесь сделать?
— Освободить его от вампира, который им завладел.
— Это невозможно, — сказал Эл.
— Я делала это и раньше, — ответила я.
— Это невозможно, как только вампир овладевает тобой, тебе не освободиться, — возразил Эл.
Я покачала головой:
— Не для меня, для меня это не невозможно.
Я подумала о том, чтобы прислонить крест к его коже. На несколько секунд это отгонит вампира, но не освободит того, кто уже попал под такое сильное воздействие.
Я обошла кровать и подошла к Никки:
— Помоги мне забраться на кровать.
Никки не стал переспрашивать, а просто поднял меня.
— Что вы собрались делать, Маршал? — спросил доктор Эймс.
— Мне нужно увидеть его глаза, но я слишком низкорослая.
Никки помог мне пробраться над этими длинными, мускулистыми руками, которые все еще боролись с наручниками и узкими металлическими поручнями кровати. Двое офицеров продолжали прижимать его ноги, или в ином случае он бы скинул меня с кровати. Я пыталась удержаться на коленях над его телом, но он слишком сильно брыкался. И тогда я оседлала его грудь, обеими руками обхватив его голову. Он все еще кричал, и находиться прямо у его лица, так близко к источнику звука, было почти болезненно. Мой крест пылал столь ярко, что я от него почти ослепла. Мне нужно было увидеть его глаза, но я не могла. Решусь ли я снять крест? Но другие освещенные предметы сияли так ярко, что я не была уверена, изменит ли это хоть что-то.
Под моими руками кожа его лица казалась прохладной и я смогла почувствовать вампира внутри его. Я решила обращаться с ним, как будто он не был человеком, как будто бы я имела все права ожидать его отклика на мою силу.
— Генри Кроуфорд, Генри, посмотри на меня! — я влила энергию и силу в свои слова.
Он прекратил сопротивляться и моргнул, глядя на меня сквозь свет от креста.
— Генри, Генри, ты меня слышишь?
Он моргнул, уставившись на меня, как будто не понимал что я такое.
— Генри, ты меня слышишь?
— Я слышу тебя, — прошептал он.
— Я собираюсь освободить тебя.
— Ты не можешь. Он сказал мне, что я навеки его.
— Он солгал, — ответила я. — Они все лгут.
— Кто? — спросил он.
— Вампиры.
Свет от креста слегка потускнел и я увидела насыщенный каре-зеленый цвет его глаз. У большинства людей с карими глазами встречаются вкрапления серого цвета или зеленого, но глаза Малыша Генри действительно смешивали в себе фрагменты карего и зеленого. Я видела боль и замешательство в его глазах, а потом увидела это, отблеск чего-то темного. Я никогда не знала, как на самом деле «вижу» это или это мой разум так передавал непередаваемое. И в следующее мгновение вампир влил силу в Генри, пытаясь добраться до меня, но с вампирами мне все было понятно. Я уже боролась с другими двумя, восставшими из мертвых, некромантами; один из них едва не убил меня, но это было до того, как я приняла себя такой, какая я есть, кто я есть, и что все это значит.
Вампир затопил Генри страхом и он набрал воздуха, чтобы закричать, но я заменила его страх любовью. Я послала теплую волну приветствия и дружелюбия; я предложила ему руку помощи в темноте. Я предложила Генри Кроуфорду надежду и путь к выходу. Я зажгла луч света в темноте, что предлагал вампир, и Генри поступил так, как всегда поступают люди; нам нужна надежда едва ли не сильнее всего остального; ведь без нее мы теряемся. Я помогла Генри найти обратную дорогу из ада, в котором запер его вампир, и я видела что он с ним делал. Этот вампир кормился страхом и продолжал держать Генри в постоянном ужасе на протяжении всего дня.
— Ты подлый ублюдок, — прошипела я.
Его голос раздался изо рта Генри, но Генри этот голос не принадлежал:
— Я не подлый, Анита Блейк; он мой, мой раб для исполнения моих желаний.