— Я вернусь, — пробормотала я Дариусу, хотя знала, что он не слышит меня и его больше не волнует, что происходит с его телом. Но я не собиралась оставлять его там, лежащим в грязи, чтобы вороны могли найти его, как будто он был никем.
Я расправила крылья, желая взлететь, но их вес, казалось, скорее вдавит меня в грязь, чем поднимет с земли. Вместо этого я изгнала их, с тяжелым вздохом, когда моя Орденская форма отступила, и я осталась в форме фейри.
Мои сапоги стали свинцовыми, пока я шагала по полю боя, стараясь не смотреть на разбитые, окровавленные тела и не обращать внимания на то, на что я наступаю. Здесь не было ничего, кроме смерти. Нет смысла искать выживших. Я чувствовала это по тяжести воздуха и давящей тишине. Смерть пришла в это место и хорошо попировала.
Слова пророчества, явившихся мне, крутились у меня в голове, как песнопение, которое отказывалось покидать меня, пока я запоминала слова, и в душе я знала, что эти слова послал мне мой брат. Они имели значение. Скорее всего, они были ключом ко всему. Хотя для меня в этих словах было мало смысла.
Когда все надежды потеряны, и наступает темная ночь, помни об обещаниях, которые связывают.
Когда голубь истечет кровью от любви, тень встретит воина.
Гончая будет мстить там, где глубокий разлом.
Ждет один шанс. Король может пасть в тот день, когда Гидра зарычит в злобном дворце.
Я пыталась найти смысл в этих словах, но они не имели никакого значения для моего измученного разума, и я прогнала воспоминания о них, отказавшись от них и сосредоточившись на единственном, что мне было нужно в этом забытом звездами мире.
Я шла и шла по полю боя, мое сердце было тяжелым, а мысли были сосредоточены на моей сестре. Она нуждалась во мне. Эту боль, эту душевную боль, это горе я могла вынести ради нее. И когда мои мысли переключились с необходимости найти свою вторую половинку на то, что еще я должна сделать с теми вдохами, которые я все еще делала, я точно знала, что меня оставили в этом мрачном мире только по одной причине. Лайонел Акрукс умрет от моей руки. Какой бы ценой это ни было сделано.
Моя голова внезапно поднялась, почти сама собой, когда я посмотрела между расчлененных тел, лиц повстанцев, оставленных в вечных криках агонии, когда они умирали за дело, судьбу которую они никогда теперь не постигнут.
Я моргала от окружающего меня ужаса, не в силах чувствовать ничего, кроме ярости и отчаянного желания сжечь весь мир за все, что он отнял у нас этой ночью.
Что-то привлекло мое внимание в грязи, когда я хотела отвернуться, и я замерла, прежде чем шагнуть ближе к этому, мое дыхание перехватило в горле, когда я заметила ожерелье, которое моя сестра носила день и ночь в течение нескольких месяцев.
Императорская Звезда казалась такой невинной, когда лежала там, перепачканная кровью и грязью, наполненная безграничной силой, которая была совершенно недостижима, пока этот монстр восседал на троне моего отца. Она все еще была спрятана в замысловатом серебряном амулете, висевшем на цепочке, которая когда-то принадлежала Дариусу, частичка из его тщательно охраняемой сокровищницы.
Я подняла ее, мои пальцы дрожали от усталости, холода и страха за свою близняшку, я подняла глаза к горизонту, где рассвет только начинал окрашивать небо в голубой цвет. Это оружие, обещавшее столько силы, столько помощи, совсем не помогло нам, когда мы больше всего в нем нуждались.
Я уже подумывала выбросить это оружие, бросить в руины битвы и оставить лежать здесь забытым и брошенным так же, как оно бросило нас. Что толку в оружии, которое подчиняется только воле правящего монарха? Какой смысл в этой проклятой штуке, если она не желает отказаться от своей силы, чтобы сражаться против тирана?
Я сжала в кулаке амулет, маскировавший звезду, отметив кровью от раны, и стиснула зубы от непреодолимого желания выбросить его к чертовой матери и ввергнуть в небытие.
— Пошла ты, — прошипела я на эту штуку, сила, заключенная в ней, пульсировала в такт с болезненным биением моего собственного пульса в незаживающей ране.
Воздух сместился вокруг меня, когда я сжала его так крепко, что боль была почти ослепляющей, приветствуя агонию как наказание за то, что я выжила среди стольких потерь. Шепот всколыхнул тишину, слова, произнесенные на незнакомом мне языке, вызвали дрожь по позвоночнику, а сила Императорской Звезды запульсировала в такт им.
Я сделала неровный вдох, призывая скрытую в нем силу, призывая к себе, побуждая ее подниматься и опускаться по моему приказу. Сила запульсировала внутри амулета, нагревая мою кожу, и на мгновение мне показалось, что он собирается уступить мне, подчиниться моей власти. Но как только я начала верить, что судьба наконец-то повернулась в нашу пользу, энергия в Звезде ослабла и снова угасла, как волна, разбивающаяся о скалы, не в силах подняться на вершину.